Читать книгу "Пространство мертвых дорог - Уильям Сьюард Берроуз"

Ким сводит знакомства с какими-то таинственными Шухорнами и Кобблерсами[91], которые обещают выправить ему поддельный паспорт и другие документы. Всегда получаешь столько, сколько заплатил.

За определенную цену твой поддельный паспорт будет настоящим.

Жандарм дружелюбно отдает честь приближающемуся к нему элегантному молодому человеку, но юноша замечает что-то холодное, мертвое и безрадостное в выражении его колючих зеленых глазок. Этот жандарм впоследствии станет сотрудником коллаборационистской полиции, будет подвергать нечеловеческим пыткам арестованных бойцов Сопротивления. После войны сбежит в Аргентину и вступит там в ряды «эскадронов смерти».

– Где здесь номер двадцать по улице Принца?

Жандарм объясняет дорогу. Юноша благодарит его. Полицай сдержанно кивает, потому что за углом его уже поджидает сутана.

«Если хочешь найти хороший ресторан, зайди в тот, в котором обедает священник… Или, наоборот, хочешь выглядеть как священник – обедай только в хороших ресторанах. Боже, да тут сидит сам епископ!.. У нас еще есть одно место, сэр…»

Пробездельничав пару часиков за шикарным обедом и чуть-чуть перепив вина, как и полагается любой старой сластолюбивой поповской свинье, он спешит – ряса развевается на ходу – прочь, явно торопясь по какому-то неотложному делу, связанному с благотворительностью или милосердием. Он останавливается на пороге, чтобы поправить эту чертову непослушную рясу. Затем открывает дверь ключом и проскальзывает внутрь словно тень.

Ювелирная фирма Поттермана и Перлмуттера находится на третьем этаже. «Это всего лишь парочка жидов», – убеждает он сам себя, прекрасно зная, что всем преступникам свойственно ханжество. Нужно учиться мыслить в соответствии со своей легендой. Старомодные предосторожности… Приглушенный грохот – и вот Ким, сменив одежду, уже выходит на улицу с мешочком бриллиантов в кармане.

Теперь ,он – приятный пожилой джентльмен в пенсне, дорогом темном костюме с крохотной рубиновой булавкой в петлице. Несмотря на свою bella figura[92], мсье Дюпре был вовлечен в целый ряд финансовых трансакций сомнительного свойства. Более того, так называемый «скандал Дюпре» привел к падению кабинета и спровоцировал попытку революции… В ходе беспорядков погибло тридцать человек…

– Oui, monsieur, – водитель такси издает такой звук, будто порвался кусок ткани. – Пулеметы… когда дело доходит до них, это, знаете ли, уже серьезно.

Теперь на нем поношенный и порванный местами костюм. На шее намотано три старых грязных шарфа…

– Qui est ca qui monte[93]? – спрашивает он, выныривая из своей конуры под лестницей.

Ибо какой-то беспечный американец собрался навестить кого-то в этом доме, не предупредив предварительно консьержа… О, ему известен звук шагов каждого жильца. И горе тому, кто попытается протащить внутрь контрабандой противозаконную электрическую плитку. Консьерж чувствует малейшее падение напряжения в сети и отслеживает потребителя при помощи изобретенного им тридцать лет назад устройства. Он пытался наладить его промышленное производство, писал письма в различные правительственные учреждения, получая отовсюду вежливые бюрократические отписки: «Мы не видим способа, которым наш департамент…» И, разумеется, время от времени тон писем бывал и совсем невежливым… Это пренебрежение по отношению к его гениальному изобретению еще в большей степени (если таковая возможна) ухудшило его отношение к миру. Ким принял решение свалить оттуда, пока его гениальное изобретение не взорвало отель ко всем чертям, что, собственно говоря, и произошло через несколько дней.

Ким услышал взрыв в то время, когда пил полуденный «Перно» в компании мадам Рашо, хозяйки гостиницы для артистов, где он проживал в своей ипостаси комедианта.

Он кивнул…

– Сa commence[94].

– Oui, – с улыбкой согласилась мадам… – Сa commence.

Ким чувствовал, как Европа трещит у него под ногами так же, как собака чувствует приближение землетрясения… поскрипывание и потрескивание подкатывающей войны. Он чуял войну на улицах и в ресторанах. И начал обшаривать прошлое, настоящее и будущее в поисках военных песен… Он собирал их по кусочкам… Вот плакат… мать с детьми сидит перед камином. Они смотрят на фотографию отца в военной форме.

Пусть не гаснет огонь в очаге

(в отдалении слышна артиллерийская стрельба)

Хоть тревога сжигает сердца

(С прискорбием сообщаем)

Жанр военной песни, разумеется, это очень старый жанр, далекий от реалий современной войны, на которой поющий солдат представляет для всех еще большее неудобство, чем поющий официант в ресторане.

Ким раздобыл одну песенку, относящуюся к эпохе грядущей войны.

Когда я гостил в Париже

Был веселым он и молодым

И что бы они с ним ни сделали

Я запомню его таким

Картины импрессионистов разворачиваются в его мозгу, словно те самые японские цветы, которые открываются, только если положишь их в воду… лотки букинистов на набережной Сены… листопад… писсуар в верхнем правом углу… из этого можно сделать хороший номер в жанре мелодекламации на фоне проекций на экран слайдов с картин импрессионистов… Моне… Ренуар…

И что бы они с ним ни сделали… слайды Парижа после атомной бомбардировки… кучи обломков, поросшие травой. Единственное, что еще можно узнать, – это Эйфелева башня, превратившаяся в ржавую кучу металла, обвитую плющом, тянущимся по кабелям и распоркам. Но все равно это, несомненно, Эйфелева башня… А что останется от Лондона? Ким представил себе Уайтхолл, погребенный под пылью столетий.

Нью-Йорк? Статуя Свободы… улицы покрыты, словно льдом, потеками расплавленного стекла, и отныне целое тысячелетие счастливые выдры будут скатываться по стеклянным горкам в кристальночистую Ист-Ривер. Сент-Луис… уцелела одна только арка с надписью «ВОРОТА НА ЗАПАД»…

Я его запомню таким… Париж – солнечный свет на руках нянечки, чистящей вареное яйцо…

LE CONVALESCENT[95]

Она ставит поднос перед элегантным молодым человеком в голубом халате…. На ночном столике – флакон с настойкой опиума и мерный стакан. Фрукты в вазе. Я могу выловить оттуда спелый персик с красноватым бочком, а еще яблоко, на вид очень хорошее яблоко – как же давно я не ел яблок! А вареное яйцо – самое то, с тостом и чаем, и от настойки опиума у меня мурашки бегут по затылку и по внутренней поверхности бедер.