Читать книгу "Мечеть Парижской Богоматери - Елена Чудинова"

– Нет, я имам, я имам мечти Аль-Франкони, вот мои свидетели! Это в самом деле я! Кто бы посмел выдавать себя за такое важное лицо, за человека, которого можно обменять, выгодно обменять на…

– Заткнись покуда и послушай. – София зачем-то дунула в ствол револьвера. – Ты не имам мечети Аль-Франкони потому, что с этого дня никакой мечети Аль-Франкони больше не существует. Ты всего лишь безработный имамишка.

– …Что?!. Как?!. – Глаза Мовсара-Али полезли на лоб, челюсть отвисла. Казалось, он видит перед собой гремящее костями привидение, хотя на самом деле он смотрел на отца Лотара в его черной сутане.

– Да, именно так, именно этим самым образом. С этого дня и навсегда это снова собор Нотр-Дам.

– А тут уже ошиблась ты, женщина! – Как ни странно, Мовсару-Али, казалось, надоело наконец трусить, именно сейчас, когда причина стала как никогда основательной. Он не мог одолеть своего страха, но, по крайней мере теперь, он пытался бороться с ним, то одерживая верх, то проигрывая вновь. – Ты очень ошиблась сама! Пусть вы продержитесь здесь, на острове, неделю, ну пусть это будет даже месяц! Вокруг – шариатская Франция! Неужто ты думаешь, что вашему осиному гнезду так и позволят здесь быть? Воистину, у женщин нет мозгов, но нет мозгов и у тех, кто слушает женщину! Что вы все тут затеяли? Вас выкурят отсюда, непременно выкурят! И это здание вновь станет мечетью Аль-Франкони, иначе и быть не может!

– Еще как может. – София сунула револьвер в карман. – Нотр-Дам никогда больше не станет мечетью. А вот каким образом это осуществимо, тебе пока рано знать. Таким образом, если ты, конечно, сам не лопнешь от попыток въехать в суть дела, твое время помирать не пришло. Мы тебя отпускаем.

– …Отпускаете? – Имам отчего-то позеленел, качнулся на вновь подогнувшихся ногах.

– Да. Тебя, со всей твоей кодлой, в смысле свитой, сопроводят до баррикад и выпустят. Вы принесете им интересную новость. Все должны знать, что никакой мечети больше нет. Что здесь служится святая месса. Что крест победил полумесяц.

София сделала небрежный знак рукой. Три макисара повели пленников к выходу. Имам шел покачиваясь. С одной стороны его поддерживала под руку одна из жен, с другой – один из юнцов.

– Ступай-ступай! – Эжен-Оливье ободряюще кивнул замешкавшейся женщине с ребенком, указал рукой вслед уводимым. Видимо, она плохо понимала лингва-франка или же была слишком перепугана. – Никто не тронет, можешь уходить с остальными.

– Послушайте… кафиры… – Женщина говорила на лингва-франка с каким-то непонятным акцентом. – А я могу… Я могу не уходить? Вы ведь не станете нас убивать? Я слышала, вы не убиваете детей и женщин. Мне это не один человек говорил, многие. Больше я о вас, ну, о кафирах, ничего почти и не знаю, я не училась, даже не умею читать. Но зато я могу на вас работать, я умею делать очень много всякой работы, которую делает прислуга. Клянусь, я хорошая работница!

– Но зачем тебе это надо? – еле выговорил от изумления Эжен-Оливье. – Ты ведь младшая жена имама, так?

Женщина вздрогнула всем телом.

– Да…

– Вот что, детка, – голос Софии прозвучал неожиданно ласково. – Сними-ка для начала эту тряпку.

Молодая женщина испуганно отпрянула было, судорожно и громко вздохнула, а затем резко, словно боясь передумать, сорвала паранджу.

Она оказалась не просто молодой, но совсем уж юной, тонкой, голубоглазой, со светлыми ресницами и почти бесцветными волосами.

– Ну и охота была прятать такое хорошенькое личико? В чем дело, выкладывай, но только объясняй побыстрее, нам очень некогда.

– Я не думаю, что с кафирами мне может быть хуже, чем было среди правоверных. Меня отдали за имама потому, что родители очень хотели породниться с влиятельным человеком, а он… Видите, госпожа, это мой сын! Вы видите ведь, у него светлые волосики… Муж хотел… хотел…

– Хотел выдать его за ребенка из гетто? – быстро докончила София. – Думал им пожертвовать, если что, лишь бы спастись?

Юная женщина слабо кивнула, сильнее прижав мальчика к груди.

– Старая штука. – София словно не заметила взглядов, которыми обменивались ее соратники. – Ну конечно, тебя никто не гонит с ним уходить. Левек, проводи-ка девчонку в метро. Определишь в эвакуационную группу, словом, соображай на месте.

– Идем! – Эжен-Оливье, конечно, хорошо помнил, что молодую женщину нельзя, например, взять за руку, чтобы не испугать до полусмерти. – Ну не трясись ты как осиновый лист, подумаешь, сделала муженьку талак!

– Женщина не может сделать мужу талак, – она робко хихикнула, выходя за Эженом-Оливье в зияющий дверной проем. – Это муж делает жене.

– А ты сумела наоборот! – Эжен-Оливье улыбнулся. – Ладно, бежим поскорее, может, я мальчугана понесу? Он у тебя увесистый! Да не реви ты, никуда мама не делась, вот она, рядом. После такого переплета можешь считать себя крещеным, парень.

Макисары понемногу покидали собор, возвращаясь на позиции. Остались только человек шесть-семь молодежи из воюющих катакомбников, и де Лескюр. София не заметила, когда он вошел.

– Превращать эту штуку обратно в епископское кресло нет никакого резона, – доносился до Софии голос отца Лотара. – Епископа-то у нас все равно сегодня нету! Просто вынесите отсюда, но все же подальше, чтоб не мешалось процессии под ногами. Ришар, Дени, обдерите эти дурацкие микрофоны к… прости Господи, не скажу, к чему! Де Лескюр, угля-то у нас достаточно?

– Обижать изволите, Ваше Преподобие, я же не спрашиваю, не забыли ли Вы дома свой потир? Благодарение Богу, старый-то алтарь почти цел, его как неокатолики использовали в качестве подставки для цветов, так и эти на нем просто книжки сложили! Они скорей всего не поняли, что это алтарь. Если бы поняли, то разбили бы.

– Ваше Преподобие, а с этим что делать, взгляните!

Что ж, ее помощь пока не требовалась. София не захотела отказать себе в удовольствии подняться по винтовой лестнице, чтобы взглянуть на панораму Парижа. Подъем и вправду стоил приложенных усилий, как и сулили путеводители во времена ее молодости. Зрелище захватывало дух даже сейчас, когда город еще лежал во мраке. Впрочем, ночь быстро таяла. Летние ночи коротки. Уже можно было видеть не только вырезанные из черноты на фоне бледноватого неба силуэты, но и сами парижские улицы, вправду похожие на русла высохших рек, готовые, еще немного, и наполниться людскими потоками. А не слишком ли много уличной толпы в такой час? София, вцепившись в каменные перила, вглядывалась вдаль. Вглядывалась изо всех сил, досадуя, что не страдает старческой дальнозоркостью. Будь все неладно, ох, до чего же оно будь неладно, это все! Это вчера-то им казалось, что войск слишком много?! Да их, почитай, по пальцам можно было перечесть, вчерашних!

Короче, все понятно. Боятся, по-хозяйски, сукины дети, боятся использовать артиллерию, но пушечного мяса им не жалко. Им и хотят задавить, задавить уже как можно быстрей, наверху нервничают, дергают, грозят…