Читать книгу "Евангелие рукотворных богов - Вадим Вознесенский"

– Что имя? – удивится Рус.

– Рахан. В мифологии народов востока Раху – демон, испивший напиток бессмертия богов и вызывающий затмения солнца и луны. Раху-шутхер, Архан-шутхер – испокон веков здесь так называли дьявола.

Ближе к полудню старейшины Чазылар собрались на совет. Пригласили также Брата с Ключником, хоть и с опаской теперь смотрели на него не только поселенцы из числа тывинов, но и бывшие члены азасской экспедиции.

Саныч, крепкий старик, представившийся топографом, расстелил на столе огромную карту всей Тывы. Подробную карту, у Ключника аж глаза заблестели.

– Тоджин, – начал топограф, – всегда был районом труднодоступным. До войны сюда добирались или воздухом, или по реке. Здесь, – палец пополз вдоль синей ленты, петляющей на запад, – летом Бий-Хем судоходен. Есть еще дорога с юго-запада, вот, через перевал Даштыг Арысканныг-Арт, хоть и недостроенная, но идти по ней можно. На перевале наши дозоры такую группу пропустить не могли. Бий-Хем, понятное дело, подо льдом. Вопрос – откуда взялись ордынцы?

– Все просто, – ответил за всех уже допросивший пленников Ключник, – по льду и пришли.

– Да, – кивнул один из старых тывинов, – был там зимник, заброшенный.

– Что ж, надо и там дозоры ставить.

– Поздно, – все обернулись к Рахану, – в районе Сейбы, уж не знаю, где это, Орда. Тысячи три всадников.

Полторы сотни верст, все склонились над картой, и Саныч указал на точку поселка.

– Вот он, зимник, – подтвердил местный тывинец, – сорок верст между поселками Сейба и Сыстыг-Хем. Бий-Хем там на много рукавов ветвится, тот район так и называли – Сорок Енисеев. Дальше дорога до Тоора-Хем хорошая, оттуда и к нам добраться без труда.

Саныч побледнел, побледнели все участники совета, вздрогнул Брат – Орда в нескольких переходах! Сила в три тысячи воинов по нынешним временам – громадная, неудержимая лавина и, после сотворенного сегодня с послами, договориться с ними будет невозможно. Это конец.

И только Ключник остался невозмутимым.

– Их нужно остановить.

– Как? Даже вооружив женщин, мы можем выставить тысячу. Мы не солдаты, а это война.

– Зимник, Сорок Енисеев… Вы же умные люди. Просто нужно заново кое-что изобрести.

– Что?

Черный Дух, закупоренный в латунных гильзах пробками свинцовых пуль. Ванко, например, видел странный темный порошок, когда Рахан врачевал Стерву, видел и не знал, как он называется. Кордит. Изобретение мастеров востока, сотворенное для развлечения, но научившееся сеять смерть. Ключник улыбается.

– Порох.

– Порох… это несложно, но что с ним делать? Военную промышленность мы не создадим.

Ключник вздыхает. Он солдат. Он убивал, убивает и, скорее всего, будет убивать. Так его учили. Он умеет делать это тысячью способов – от традиционных до самых невообразимых. Он может пользоваться любым оружием – сложным образцом военной мысли и вполне, казалось бы, мирным предметом. То, на что был способен любой из элитного отряда Бонзы. А еще Ключник – мастер дверей, запоров, и последнее средство в его арсенале, его специальность – управление буйством стихии, освобожденной энергии огненных веществ.

– Промышленность не понадобится – нужно просто взорвать лед.

– Да, я понял… – Саныч теребит седую бороду, – в экспедиции, еще Тогда, проводились некоторые работы. Мы использовали для этого кое-что, и оно у нас осталось. Это лучше, чем просто порох.

– Если это то, о чем я думаю, – Ключник посмотрел старику в глаза, – то это меня вполне устроит.

– Это то, о чем ты думаешь.

Детали уточнили быстро. Вместе с Раханом решили отправиться Рус и Алекс. Пленников, двадцать девять человек, оставшихся после учиненной Ключником резни, должны были отпустить, даже не так – с позором изгнать через день после выдвижения отряда. Содержимое принесенных трех тяжелых старых рюкзаков удовлетворило солдата – он подбросил в руке воскового цвета бруски и заявил, что Орда запомнит его фейерверк надолго.

– Я остановлю их, – заявил Ключник, когда приготовления закончились, – но это будет услугой.

– Услугой? – переспросил Саныч.

– Да. Взамен вы поможете мне и моим спутникам добраться до Белой горы.

– Я знаю, о каком месте ты говоришь, – это очень далеко отсюда. Не буду спрашивать, зачем тебе туда нужно.

Рахан кивнул, ведь он и сам толком не знал зачем.

– Но я пороюсь в своих картах, если надо, дам проводника и помогу с припасами.

– Хорошо.

– Скажи мне, – после паузы продолжил старик, – даже если у тебя все получится, Орда, она сможет вернуться потом, позже, через год или два?

– Конечно.

– И что нам тогда делать?

Ответ вызывает мурашки на коже старого ученого:

– Это ваши проблемы – учитесь воевать.

В преданиях Орды сохранятся рассказы о том чудовищном дне. Когда гарцующие наездники, лучшие батыры, цвет нации, обуянные справедливым гневом на не чтящих законы гостеприимства орусов, в мгновение ока были поглощены взбесившимися водами Бий-Хема, Большого Енисея. Страшное место, Мерзлый Яр, где излучина реки упирается в пласт вечной мерзлоты и подмытый берег представляет собой высокий черный обрыв, из которого торчат грязные глыбы древнего льда, стволы доисторических деревьев и камни, этот участок Енисея станет местом паломничества и скорби целого народа. Немногие, единицы, выжившие в этом аду и сумевшие вернуться в родные кочевья, будут вспоминать, как с громом разверзся лед под копытами верных коней и фонтаны освобожденного от зимних оков Бий-Хема ударили вверх. Как торосами дыбились льдины одна на другую, сбрасывая с себя смелых наездников. И как смыкалась над тонущими черная вода великой реки, а замерзающие пальцы соскальзывали со льда и тела уносило течением. Кошмарный день. А еще те, спасшиеся, расскажут, что видели на вершине обрыва страшного демона, одноглазого, желчного и хромого. Архан-шутхер – дьявол из старинных преданий, сошедший на грешную землю, будет стоять на краю кручи, смеяться, раскинув руки, и пророчествовать пришествие Тьмы.

* * *

Граждане Республики Азас, единственного, наверное, неостровного государства, сумевшего возродить цивилизацию, долгое время находившегося в изоляции от остального мира и поэтому сохранившего самобытную, еще довоенную культуру, сумевшего не перебить друг друга в резне с соседями, тоже будут вспоминать День Убийства с некоторой неловкостью. Даже несколько веков спустя они будут испытывать стыд за то, что пошли на поводу у кровожадного маньяка, что их беспечность привела к смерти многих людей, что процесс мирного сосуществования двух великих наций мог начаться много раньше, без периода вражды и непонимания.

Никто не подумает о том, что было бы, если бы три тысячи разъяренных воинов ворвались в незащищенную долину.