Читать книгу "Мистер Невозможный - Лоретта Чейз"

— Ты тоже потеряла голову? Совсем ничего не соображаешь?

Она повернулась к двери, где стоял ее брат.

— Солнце окончательно выжгло твои мозги, Даф? — Майлс вошел, с силой захлопнув за собой дверь. — Мы не можем оставаться здесь. Он… он… — Майлс покрутил пальцем у виска.

— Мне все равно, кто он, — сказала она, снова поворачиваясь к окну. — У нас, как он и сказал, нет особой необходимости возвращаться в Каир. Он очень хочет, чтобы мы оставались у него. Он обещал послать в Каир за моими книгами и материалами. Может быть, трудности возникнут с моими коптскими лексиконами — они находились на борту «Изиды», — но обещал навести справки в коптских монастырях.

— Даф, ты, должно быть, слышала, как его приятели «наводят справки». Они бьют человека палками по пяткам. Часами! И это еще самое легкое средство для допроса.

— Я попрошу его не обижать монахов, — сказала она. — Он хочет, чтобы я была счастлива.

— Конечно, он хочет, чтобы ты была счастлива. Ты непристойно богата. С твоей поддержкой он может раскопать целую долину. Он может сделаться царем Фив. Ты — как гусыня, несущая золотые яйца, — неисчерпаемый источник денег.

Деньги были даром совести Верджила, подумала Дафна. Ему было легче оставить ей после своей смерти все, чем относиться к ней с уважением и добротой при жизни.

— Мы сможем беспрепятственно исследовать все Фивы, — продолжала она. — Все гробницы фараонов, включая ту, что нашел Бельцони. У меня будут сотни и сотни образцов иероглифического письма. Это великолепная возможность! И мне не надо больше притворяться.

— А он сможет заставить каждого из нас делать то, чего он захочет, просто угрожая другому, — заметил Майлс.

— Значит, лучше не доводить дело до угроз.

— Он задумал жениться на тебе. Неужели ты не видишь? Он должен быть хозяином всего: тебя, твоих денег. И в своем он уме или нет, Золотой ли он Дьявол или нет, но он смотрит на тебя так же, как и другие мужчины.

Дафна вспомнила, как смотрел на нее Руперт, с веселыми смешинками в глазах. Она вспомнила их последний день на «Изиде».

«Мы могли бы пожениться».

У нее начало сжиматься горло. Дафна наклонила голову и загнала свое горе в самый дальний уголок души. Если она согнется, то завязнет и больше никогда не выберется на свободу. Она не могла позволить себе горевать. Она должна быть сильной и выносливой, если надеется найти выход.

— Подумай своей головой, — резко сказала она. — Твой друг не отпустит нас добровольно. Мы должны воспользоваться малейшей возможностью и сбежать.

— Так, как у тебя было с Пембруком? Ты думаешь, мне хочется видеть, как ты снова страдаешь?

Она заставила себя взглянуть на него. Она криво улыбнулась:

— Если я смогла вынести жизнь с Верджилом, я смогу вынести все. Мы найдем способ выбраться отсюда. Но для этого потребуется время, ум и осторожность, и ты должен привыкнуть больше доверять мне.

Вторники среду они провели в Луксоре, который, как она уже видела издалека, с другого берега реки, или судила по приукрашенным рисункам в «Описании Египта», представлял собой величественное зрелище. Вблизи же он произвел на нее гнетущее впечатление, хотя, может быть, у нее просто было плохое настроение.

Дафна задыхалась — в каждом углу, в каждой щели прилепились жалкие лачуги; грязь, голуби, отбросы, горы песка и мусора погребали обелиски, пилоны, колонны. Но она заставляла себя смотреть на это глазами ученого. В среду Дафна одолжила у лорда Ноксли тетрадь и начала делать копии надписей.

В четверг они отправились в Карнак. Он находился недалеко, менее чем в двух милях. Они проехали на ослах вдоль Аллеи сфинксов, или того, что от нее осталось. Сейчас большинство сфинксов были разбиты, а южная часть аллеи тонула в грязи и кучах мусора.

Однако разрушения не смогли уничтожить величие этого места. И полузасыпанные монументы продолжали потрясать своей грандиозностью. Огромные пилоны, целый лес гигантских колонн, обелиски, колоссы и сфинксы были такими же по величине и деталям, как на иллюстрациях в «Описании Египта». Тем не менее действительность превосходила все, что могла представить в своем воображении Дафна.

Когда они проходили по главной дороге в гипостильный зал, она смотрела на обрамлявшие ее двенадцать гигантских колонн, как сказал Ноксли, самых больших во всем Египте, и думала, что бы сказал Руперт, глядя на них.

В своем воображении она видела его, смотрящего на одну из капителей, сделанную в форме лотоса, как он смотрел на пирамиду Хефрена: упершись кулаками в бедра, а ветер шевелит его черные волосы. Она почти услышала его звучный голос: «Она огромна».

И Дафна улыбнулась, но ее губы задрожали, горло сжалось, и глаза наполнились слезами.

Она закрыла глаза и сдержала слезы. Она должна продолжать трудиться, заставлять работать свой ум и не поддаваться эмоциям. Работа придавала ей силы и раньше, так будет и впредь. Ее ум — единственный союзник, на которого она могла положиться. Придет время, он подскажет ей выход.

В ту ночь Дафне снилась гробница фараона.

Она спускалась по шестнадцати ступеням в передний коридор. В конце его находилась камера, заставленная множеством предметов: ящиками, корзинами, кувшинами и мебелью, сделанной в форме животных. Ее внимание привлекли две фигуры, с правой стороны охранявшие дверь. Она прошла мимо фигур и через дверь вступила в темное помещение.

В слабом свете она увидела две двери. Она открыла их. Внутри стоял огромный золотой саркофаг. По углам его замерли богини с распростертыми крыльями, охраняя то, что лежало внутри.

Дафна поднялась по нескольким ступенькам и заглянула в саркофаг.

В нем лежал Руперт Карсингтон, он как будто спал с легкой улыбкой на губах, такой же, как на лице Рамзеса Великого в Мемфисе. На нем была короткая одежда из золотой ткани, сложенные руки лежали на обнаженной груди. В слабом мягком свете мускулы его тела отливали темным золотом.

Она наклонилась и дотронулась до его лица.

— Я тоскую по тебе, — прошептала она.

Слезы полились из ее глаз и закапали на его лицо. Он сказал:

— Дафна, проснись.

Нет, она не хотела расставаться с этим сном. Она никогда больше не увидит его, разве только во сне.

— Дафна, проснись.

Она пыталась сказать «нет», но не смогла произнести ни звука. Она открыла глаза и увидела темноту. Рука зажимала ей рот. Это была не ее рука. Она была большая и… знакомая. И еще был запах. Его запах.

Голос, бархатный голос тихо сказал:

— Никакого крика, никакого плача, никакого обморока.

Она, задыхаясь, с рыданием обхватила его шею и сказала:

— Я никогда не падаю в обморок.

Глава 20

Под тонким одеялом она была мягкой, удивительно притягательной и почти голой. Притянув ее к себе, Руперт обнаружил, что их практически ничего не разделяет, кроме тонкой ткани ее камиз, сбившейся на талии. Он чувствовал ее кожу, чистую, гладкую как шелк и… незнакомую.