Читать книгу "Анналы хичи - Фредерик Пол"

Потом я вспомнил, что именно было отличным в спутнике, когда мы его покидали.

– Флот ушел! – воскликнул я.

– Совершенно верно, – сказал Альберт. – Мы Идем за ним.

– Вопреки приказу, – добавил Хулио Кассата.

– Вы не можете отдавать нам приказы! – выпалила Эсси.

– Но мне были отданы приказы, – ответил Кассата, – и мы их не выполняем. Движение флота – это в конце концов военная операция.

– Военная! – Я недоверчиво смотрел на него, стараясь понять, действительно ли он думает то, что, как я считаю, он думает. Он пожал плечами. Я легко перевел его жест: да, он именно так думает.

– Это безумие! – закричал я.

Он снова пожал плечами.

– Но... – начал я. – Но... Но я не готов к долгому полету!

Эсси наклонилась и поцеловала меня.

– Дорогой Робин, – сказала она, – у нас нет выбора. Правда? Нельзя оставлять флот ЗУБов. Ты знаешь, на какой идиотизм способны военные.

– Но... Но на Сморщенной Скале...

Она с любовью сказала:

– Больше на Сморщенной Скале у тебя ничего нет, дорогой Робин. Ты со всеми попрощался. Да к тому же прием уже закончился.

16. ДОЛГОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

Все время, которое я провел с детьми и их похитителями на острове Таити, было плотское время. Это было время делать дела плотским людям. И они их делали.

Плотские люди, руководившие ЗУБами, решили, что угроза Земле не требует присутствия тут флота, и поэтому отправили крейсера к Сторожевому Колесу. Плотский Кассата не позаботился уничтожить двойника Кассату, чья база данных по-прежнему находилась на борту «Истинной любви», вместе с записью Алисии Ло. Альберт настоял на том, чтобы мы прихватили «молитвенный веер» с записью Древнего Предка хичи Двойной Связи. Это была единственная запись, которую он прихватил; когда я понял, чем он руководствовался, я только одобрил.

И, конечно, очень доволен был двойник Кассата. Он не был уничтожен! Больше того, пока «Истинная любовь» в полете, его невозможно уничтожить, потому что некому это сделать. Для Кассаты это не только отсрочка – это буквально вечность, недели и недели пути, для него это эквивалентно десяткам лет нормальной жизни.

Вот каково это было для Хулио Кассаты.

Для меня же – совершенно иначе.

Прежде всего нужно было избавиться от ужасного шока, вызванного тем, что мое сознание смешалось с сознанием Врага, что Враг вошел в мое сознание, а также от шока новой смерти.

Одно из (многих) преимуществ записанной личности заключается в том, что вы по желанию можете изменять запись. Если что-то причиняет боль, вы можете изъять это, закрыть, поместить на полку с этикеткой «Предупреждение. Не открывать без крайней необходимости» и заниматься своими делами свободным от боли.

Но, как и многие преимущества, оно несет в себе свое наказание.

Я знаю, потому что пытался. Давным-давно – примерно десять в одиннадцатой степени миллисекунд назад – я был совершенно, совершенно измучен. Тогда я тоже только что умер, вернее, умерло мое плотское тело, и Альберт с Эсси перелили меня в машину. Вот это была настоящая встряска! Больше того. Я только что встретился с Кларой, женщиной, которую я любил до того, как полюбил женщину, ставшую моей женой, Эсси, и теперь их в моей жизни оказалось двое; и не только это: я на самом деле считал, что убил ту, другую, женщину – Джель-Клару Мойнлин; да, и еще я только что впервые встретился с живым хичи.

Если взять вместе, все это действовало поразительно.

И вот, чтобы я прошел через самое плохое, Альберт и Эсси переделали программу того, что оставалось от меня. Они изолировали базы данных, которые имели отношение к Кларе и ужасному чувству вины, которое стоило мне годов разговоров с психоаналитиком. Они заключили эти базы данных в особый файл и отдали его мне, чтобы я смог открыть, когда буду готов.

Не думаю, чтобы я когда-нибудь был готов по-настоящему, но спустя какое-то время я все равно открыл файл.

Видите ли, наша память устроена ассоциативно. Некоторые ассоциации я утратил. Я помнил, что у меня в сознании было еще что-то, но что именно, не мог вспомнить. Я мог сказать:

– Тогда я был действительно потрясен, потому что...

Но никак не мог вспомнить «почему».

И в конце концов решил, что так хуже, чем носить с собой все, потому что если я тогда буду нервничать и раздражаться, то по крайней мере буду знать из-за чего.

Чтобы дать вам понять, что я испытывал после встречи с Врагом на Моореа, скажу, что я серьезно подумывал, не попросить ли Эсси пересыпать все эти воспоминания нафталиновыми шариками.

Но не смог.

Приходилось жить с этим, и, о Бог мой, как это было страшно!

Я снова и снова переживал эту долгую бесславную встречу в сознании, и чем больше думал, тем страшнее мне становилось. Я, маленький Робинетт Броадхед, находился в присутствии этих – созданий, этих чудовищ, этих, можно сказать, разумных существ, которые ради собственного удовольствия переворачивали вселенную вверх тормашками.

Что неразумный хрупкий маленький ребенок, подобный мне, делает в лиге этих супергигантов?

Мне необходимо кое-что представить в перспективе.

Это будет нелегко. Вообще говоря, это даже невозможно, потому что перспектива необыкновенно велика... Альберт, вероятно, сказал бы «несопоставима», имея в виду, что не все можно измерять на одной и той же шкале. Это как... как... предположим, вы возьмете одного из ранних австралопитеков с полмиллиона лет назад или около того. Вы, вероятно, сумеете объяснить ему, что то место, откуда вы пришли (допустим, где-нибудь в Европе), очень далеко от того, где он родился – скажем, где-то в Африке. Вы, возможно, даже сумеете показать ему, что Аляска и Австралия еще дальше. И он, возможно, вас поймет.

Но есть ли способ показать ему места, которые расположены еще гораздо дальше, скажем, в центре Галактики или в Магеллановом Облаке? Невозможно! После некоторого предела – для австралопитека, или современного человека, или даже машинной записи сознания, как моя, – большое становится просто непостижимо большим.

Поэтому я просто не знаю, как вам объяснить, какое это было долгое и скучное путешествие со скоростью больше света от ЗУБов до Сторожевого Колеса.

Это была вечность. Я могу указать числа. В гигабитном времени это чуть больше десяти в девятой степени миллисекунд, что, по моим стандартам, почти равно продолжительности моей плотской жизни, до того как я расширился.

Но это не передаст на самом деле, как медленно и тягуче проходило время. На «долгом» пути от Сморщенной Скалы до ЗУБов Альберт показал мне всю историю вселенной.

Теперь я начинал полет в тысячу раз дольше, а можно ли повторить то же самое на бис?