Читать книгу "Цветущий бизнес - Людмила Милевская"

— Умираешь? И поэтому ты решила на тот свет отправить толпуздоровых людей, — возмутилась я. — Полагаю, на разведку.

Иванова не рассердилась.

— Напротив, — спокойно возразила она, — я решила спастижизни тех, которые не подозревают еще, что они покойники.

— Нет, это ужасно. Что ты несешь? Я не могу это слушать.Иванова, лучше скажи мне, как ты дошла до жизни такой?

Она вздохнула.

— Ох, Софья, я не виновата. Мама хотела, чтобы я сталахирургом, и я стала им, хотя всегда интересовалась совсем другим. Всем тем, чтоможно назвать одним словом: танатология.

— Танатология? — задумалась я. — Что-то знакомое. Танатос —смерть. Логос — учение. Наука о смерти?

— Да, — грустно кивнула Иванова. — Наука, изучающая процессумирания. Видимо от этого я так рано и ухожу из этого мира. Не проходятбесследно копания в покойниках. Танатология изучает процессы, происходящие ворганизме в последние предсмертные моменты и после смерти, и признаки смерти.Все это занимало меня всю сознательную жизнь. Боясь огорчить маму, я не решиласьпоменять специальность, но смерть влекла меня на протяжении всей жизни. Яизучала ее, не жалея ни времени ни сил, благо возможности у меня были всегда.

— Бедный твой муж. Теперь я его понимаю. Он рядом с тобоймедленно умирал, а ты его изучала.

— То же происходило и с твоими, — беззлобно буркнула Ивановаи добавила: — Это участь всех мужей. А наши русские мужья не любят медленно ипытаются ускорить процесс всеми доступными способами и средствами. Но, вижу,тебе не интересно.

Я испугалась.

— Интересно, умоляю, рассказывай.

— Поскольку я хирург, меня больше всего интересовалипроцессы, близкие к хирургии. Не хватало знаний, я училась. Это помогало и вмоей специальности. Я двигалась вперед, делая головокружительную карьеру, хотяне стремилась к этому никогда. Меня интересовала только наука, а наука —сплошная интрига. К тридцати я уже понимала, что одним лишь трудом в академикине пробиться, да и это казалось мне ничтожной платой за дело, которомупосвящаешь всю свою жизнь. Я хотела большего.

— Чего же?

— Мне нужна была всемирная слава, признание бесспорное,абсолютное. У меня есть талант, я развивала его трудолюбием. Так шаг за шагом япродвигалась вперед, подталкиваемая честолюбивыми мыслями о великом открытии.Было что-то детское в моих мечтах, но они начали претворяться в жизнь. К сорокагодам я поняла, что стою на пути великих открытий. Ты знаешь что такое трупноеокоченение?

Мне сделалось дурно.

— Слава богу, нет, — борясь с тошнотой, сказала я. — Если изнаю, то лишь в очень общих чертах.

— Это своеобразное состояние мышечной ткани трупа, котороеначинает проявляться спустя два-четыре часа после наступления смерти. Скелетныемышцы начинают постепенно уплотняться, становясь короче. Это создаетпрепятствие для совершения пассивных движений в суставах нижней челюсти,верхних и нижних конечностей. Так вот сначала меня интересовала сократительнаяспособность мышечной ткани, которая обусловливается наличием в миофибриллахмышц специфического контрактильного белка — актомизиона. Я начала изучать сложнейшийфизиологический процесс — сокращение мышц, состоящий из серий биохимическихпревращений. Эти превращения в основном определяются состояниемаденозинтрифосфорной кислоты — АТФ. В ее присутствии происходит сокращениемиофибрилл, при ее синтезе наступает их расслабление. Синтез АТФ обусловлентем, что миозин обладает свойством аденозинтрифосфатазы, которая расщепляетАТФ, при этом высвобождается большое количество энергии, в результате чегомышца переходит в расслабленное состояние. Ресинтез АТФ осуществляется двумяпутями. Первый состоит в ферментном переносе фосфатной группы от креатинфосфатана АТФ, чем обеспечивает ее ресинтез. Второй, более медленный, связан сгликолитическими и окислительными процессами. Нарушение ресинтеза АТФ…

Вы уж меня извините, но в этом месте я запротестовала. Повдохновенной физиономии Ивановой я поняла: это у нее на долго и нет смыслаждать, когда пройдет. Я ждать и не стала, а завопила, всем своим видом выражаянетерпение:

— Стой! Стой, стой, стой, стой. Остановись, Иванова, лучшепо-хорошему остановись.

Она пришла в себя и с детской обидой на взрослом лицеспросила:

— Почему остановиться?

— Потому. Мне, Иванова, конечно, лестно, что ты так хорошово всем этом разбираешься, да и сама я была не прочь узнать каким таким образомвсе это у меня туда-сюда двигается пока я еще жива и не достигла трупногоокоченения, но (уж извини) полный курс твоей этой, как ее…

— Танатологии, — подсказала Иванова.

— Правильно. Молодец, следишь за мыслью. Так вот полный курстанатологии я уж никак не потяну, и лекцию, пусть и захватывающе интересную, новынуждена прервать.

— Почему? — вконец расстроилась Иванова.

— Да потому, — неважно борясь с раздражением ответила я. —Потому что ты сама сказала, что скоро умрешь, а мне бы хотелось узнать правдудо того, как это случится. Разговору же о мышцах я не вижу конца. Ты стольколет занималась этим, а сейчас хочешь все изложить за один раз. Нет уж, давайсделаем хоть короткий перерыв, во время которого ты мне расскажешь для чегоубила Верочку и Моргуна.

— Да для этого же и убила, — возмутилась Иванова. — Никогдау тебя не хватает терпения, всегда забегаешь вперед. Знаешь, что с тобой хорошоделать? С тобой хорошо есть гов…

— Знаю, знаю, — поспешила я перебить ее. — Давай не будем окулинарии, а перейдем сразу к сути.

— Если ты дослушаешь меня до конца, то суть откроется самасобой, — пообещала Иванова, но я ей довериться никак не могла.

Я уже наслушалась ресинтезов и аденозинтрифосфатаз и хотелачего-нибудь простого и понятного, жизненного, а потому воскликнула:

— Зачем ты убила Верочку и Моргуна? Говори, но так, чтобы ямогла понять без переводчика.

Иванова тяжело вздохнула, мол как с вами, тупыми, трудно, иперешла на нормальный язык.

— Я открыла вещество, которое позволяет увеличитьработоспособность человека в несколько раз, — со сдержанным триумфом ответилаона.

Честно скажу, меня это не впечатлило. Таких веществ сейчаспруд пруди. Об этом узнаёшь, стоит лишь задержаться у телевизора дольше, чем надвадцать минут: тут же напорешься на рекламу, со всеми бальзамами и прочимичудодейственн??ми средствами. В свое время я (на пару с соседом Акимом) литрамипила бальзам Битнера и только хмелела. А у хмельной у меня и без бальзама силстолько, что бог знает, порой, чего натворю. Поэтому пить Битнера бросила ибольше никому не верю. Аким тоже перешел на “Абсолют” и утверждает, что этопочище всякого Битнера.