Читать книгу "Юные годы медбрата Паровозова - Алексей Моторов"

Пару лет спустя мой одноклассник Игорь Туранкин подбил меня стащить у деда Яши пачку “Беломора”, чтобы овладеть мастерством курения на территории балетного училища. Мы с ним честно высадили все двадцать пять штук в течение часа, правда, не взатяжку, мужественно прикуривая на сильном ветру. После каждого прикуривания, выдув пару раз дым, переходили к следующей папиросе. Я смекнул, что домой идти сразу лучше не стоит – от нас чудовищно разило табаком, – и заставил Игоря потратить те семнадцать копеек, что выдала ему сестра Галька на чернила. В гастрономе продавщица строго пересчитала нашу медь и бросила на весы горсть леденцов “Барбарис”.

Курение как занятие систематическое началось у меня после переезда на новую квартиру у метро “Семеновская”. Я учился тогда в четвертом классе, то был единственный год, когда мне довелось стать круглым отличником, а маму спрашивали на всех собраниях, по какой методике нужно растить гениев.

Хотя объективно именно тогда я только и делал, что стремительно деградировал. Перестал ходить в музыкальную школу, научился всем матерным словам, с книгой проводил времени меньше, чем на улице, вот и курить начал.

В тот день ко мне зашли два моих одноклассника, Славка и Валерка. Пришли и сообщили с порога:

– Мы начали курить! Курим гаванские сигареты под названием “Монтекристо”. Стоят пятнадцать копеек. Только у нас деньги кончились. Будешь курить с нами?

Я с восторгом согласился. И деньги, как раз пятнадцать копеек, весьма удачно нашлись. Сигареты “Монтекристо” были невероятной крепости, уже взрослым я попробовал ими затянуться и чуть не помер. Но тогда мы не затягивались, и нам очень нравилось.

Перед тем как идти домой, Валерка или Славка заходили в булочную самообслуживания и тырили там что-нибудь заесть от запаха. Меня они не посылали, всегда говорили: “Ну тебя, еще спалишься”.

Я считался у них за маркетолога. Купить десятилетнему мальчику сигареты в то далекое время было непросто. Весь запас той чуши, которую Славка с Валеркой несли у киоска про папу, который сломал ногу и послал их за сигаретами, перестал срабатывать. Тогда, вспомнив неожиданно двор на Грановского и дембелей, я придумал выход.

Я просто останавливал первого же попавшегося солдата, протягивал ему деньги и говорил подчеркнуто серьезно:

– Товарищ ефрейтор, вот вам шестьдесят копеек. Купите, пожалуйста, четыре пачки сигарет “Монтекристо”! Три нам, а одну вам!

Действовало безотказно. Те несколько месяцев, что мы курили, не было ни одной осечки. Всегда подходил я. Во-первых, я разбирался в званиях, а во-вторых, мои приятели объявили, что тот, кто придумал, пусть и осуществляет это на практике. Ну что же, вполне справедливо. Немного огорчало только то, что почти все солдаты вместо чудесных “Монтекристо” постоянно покупали себе “Приму” за четырнадцать копеек, а на оставшуюся копейку коробок спичек. Почему-то никого из них не привлекало такое шикарное название, а может, они и не читали знаменитый роман Александра Дюма о том, какая увлекательная эта штука – месть. Да и аромат “Острова Свободы”, видимо, оставлял их равнодушными. Ну что тут поделаешь. Смолите свою “Приму”, бойцы.

Мы курили где-то полгода, три раза в неделю. В остальные дни я был занят обучению ремеслу токаря в Доме юного техника. Потом меня разоблачили. Мамина знакомая, как только я вошел в дверь, повела носом, брезгливо поморщилась и поинтересовалась, давно ли я курю. Я был подвергнут словесной экзекуции, грех свой мужественно признал, но товарищей не заложил.

Мама, будучи неуверенной, причем с полным на то основанием, что я завяжу, отправила меня в гости к тете Юле, на перевоспитание. Я с удовольствием поехал.

Тетя Юля, как я уже говорил, всю свою сознательную жизнь не разговаривала с моим отцом. Но на меня эта вендетта не распространялась, а обоюдная радость при встречах была неподдельная.

– Алеша, Танька сказала, оказывается, ты куришь? Это же так пошло и совсем не вяжется с тобой! Неужели тебе хочется походить на всех этих подонков с тупыми рожами, которые с прилепленной к губе сигаретой идут, харкают себе под ноги и клешами подметают тротуары? И ты, наверное, считаешь, что с папироской выглядишь взрослее! Какая глупость! Так, дай сейчас же честное слово, что бросишь курить!

Ну как тут не дать! Я совсем не мог сопротивляться напору своей тетки, курить решено было бросить тотчас. Тетя Юля получила мои жаркие заверения, а потом мы очень вкусно, как всегда, поели и очень интересно поговорили.

Развязать мне довелось лишь через два года, в шестом классе. Тогда я перешел в свою последнюю, уже четвертую по счету, школу. Моим товарищем стал Андрей Фишов, хулиган-переросток из приличной семьи. Он в свои двенадцать был долговяз, и такому фитилю продавали сигареты во всех ларьках района. Мы любили с ним ездить на каток, что заливали в парке Горького, и там в укромных аллеях курили, оглядываясь, нет ли милиции.

Однажды мы решили от греха перекурить в туалете – в тот день милицейских патрулей было необычно много. И только проковыляли в дальний угол, как тут, озираясь по сторонам, зашли трое ребят, лет по пятнадцать. Сразу стало понятно, что сейчас нас будут трясти. Из народа там больше никого не было, и они с ходу потребовали отдать им по двадцать копеек. Это совсем не означало, что нужна была именно такая сумма. Двадцать копеек – ритуал традиционного уличного рэкета моего детства. Проба на слабину.

Здесь ни в коем случае нельзя дать понять, что ты пасуешь. Есть разные способы показать, что ты не такой уж фраер. Но когда еле стоишь на шатких коньках, а против вас двоих три здоровых парня, шансов мало.

И только они схватили нас за грудки, чтобы показать, что и они не фраера и переговоров не будет, как тут дверь распахнулась мощным пинком. Слава богу, взрослые люди. Вот и помощь подоспела.

– Стоять всем, сявки! – заявили взрослые люди, пришедшие на помощь. – Живо бабки из карманов!

Те, кто ввалились, уж точно фраерами не были. Шапки на затылке, широкие плечи, стальные фиксы, тельняшки под ватниками, походка вразвалочку, глумливые ухмылки. Их было человек семь, всем лет под тридцать. Они медленно подходили к нам, сплевывая на пол, показывая татуированными пальцами “козу”. Двое остались у дверей “на атасе”.

С такими я точно никогда не сталкивался, наверное, их и имеют в виду, когда говорят “блатные”.

Первый, и, видимо, главный, с насмешкой оглядел всю нашу дружную компанию, подошел, не спеша вытащил пачку сигарет “Ту” из Андрюхиного кармана. Нас все еще продолжали держать за шкирку те парни. Видимо, их от неожиданности переклинило.

– А ну-ка вы, пионеры, – лениво кивнул на меня и Андрюху главный уркаган, закуривая наши сигареты, – сдернули отсюда по-быстрому!

Нам не нужно было повторять дважды. Мы в темпе поцокали к выходу, оставив страшных “блатных” мужиков наедине с незадачливыми малолетними коллегами. Мне даже тех ребят жалко стало, так они побледнели.

И только нам удалось вылезти на свет божий и отойти всего на несколько метров, как, откуда ни возьмись, налетел целый взвод патрульных милиционеров на коньках.