Читать книгу "Ребенок, который был вещью. Изувеченное детство - Дэйв Пельцер"

— Твой отец… больше не работает в пожарной службе. Стивена, то есть твоего папу, в общем, его попросили выйти на пенсию.

— Так он жив! — радостно воскликнул я и облегченно вздохнул. — С ним все в порядке! Где он? — торопливо спросил я у дяди Ли.

К сожалению, на этот вопрос он ответить не смог. Оказывается, отец ушел со службы год назад. Когда у него закончились деньги, он стал переезжать с места на место, и каждый раз дядя Ли переживает, что его старому другу приходится спать на улице.

— Дэвид, это все выпивка. Она его убивает, — тихо сказал он.

— Так где он сейчас? — уже ни на что не надеясь, спросил я.

— Не знаю, сынок. Он объявляется, только когда ему нужно одолжить пару баксов. — Дядя Ли откашлялся и посмотрел на меня так, как никогда раньше не смотрел. — Дэвид, постарайся понять отца. У него никогда не было нормальной семьи. Он приехал в Сан-Франциско совсем молодым. Стивен очень любил вас, но брак с твоей мамой его уничтожил. На работе тоже приходилось нелегко. Но только она и держала его на плаву. Он жил ради станции. И спасался выпивкой, потому что других способов не знал.

— Спасибо, дядя Ли. — Я снова пожал руку пожарнику. — Спасибо, что все мне рассказали. Теперь я хотя бы знаю, что с ним случилось.

Дядя Ли проводил меня до мотоцикла.

— Я в ближайшие дни встречаюсь с твоим отцом. Кто знает, вдруг ты поможешь ему выкарабкаться.

— Да, — ответил я. — Может быть.

Две недели спустя я сел в автобус, который отвез меня в один не самый благополучный район Сан-Франциско. Целый час я прождал отца на автобусной станции. Потом заметил неподалеку маленький бар. Решил рискнуть, зашел внутрь и увидел отца, лежащего лицом на столе. Я начал оглядываться в поисках помощи, но посетители бара равнодушно проходили мимо или, как ни в чем не бывало, продолжали пить свое пиво, будто лежащий на столе человек был для них обычным явлением.

Я положил руку на плечо супергерою моего детства и осторожно встряхнул его. Отец закашлялся и вроде как очнулся. От него ужасно пахло, так что мне пришлось задержать дыхание, пока я выводил его из бара. На улице ему явно полегчало, во всяком случае, взгляд стал более осмысленным. Отец выглядел хуже, чем я мог себе представить, поэтому я старался не смотреть на его лицо. Я хотел вспомнить папу таким, каким он был когда-то, — сильным, высоким, широкоплечим пожарником, который широко улыбался, сверкая зубами, и готов был рисковать жизнью ради спасения из огня напарника или ребенка.

Мы с отцом прошли несколько кварталов, не сказав друг другу ни слова. У меня хватило ума не расспрашивать его насчет алкоголизма и того, как он живет. Но слова дяди Ли о том, что я могу помочь отцу, не давали мне покоя. В конце концов я не выдержал, остановил отца и спросил его напрямую:

— Что случилось?

Он закашлялся и полез в карман за сигаретой. Потом трясущимися руками попытался зажечь ее, и ему даже удалось, правда, не с первой попытки.

— Тебе лучше забыть обо всем. Забыть про мать, про дом, про… про все забыть. Как будто этого никогда не было… — Он жадно затянулся. Я попытался заглянуть ему в глаза, но он щурился и смотрел в сторону. — Это все твоя мать. Она сумасшедшая… Постарайся забыть, — приказал он и махнул рукой, словно в последний раз прятал под ковер наш семейный секрет.

— Нет, папа, я не про то говорю! Я за тебя беспокоюсь!

Я задрожал и закрыл глаза, пытаясь справиться с накатившими чувствами. Мне хотелось крикнуть отцу, что мне за него страшно, но не хватало смелости. Я все не мог решить, как лучше поступить. Конечно, отец должен сам решать, что делать со своей жизнью, раньше никто и не думал оспаривать его авторитет. Но сейчас он выглядел как ходячий мертвец. Руки постоянно дрожали, а веки набухли так, что он их едва поднимал. Я чувствовал себя неловко. Мне не хотелось злить отца, но дальше молчать я не мог. «Почему ты бросил меня? Почему не позвонил ни разу? Почему не мог быть обычным папой, ходить на работу, играть со мной в футбол и ездить на рыбалку? Почему не мог быть нормальным?» — кричал я про себя. Но вместо того чтобы озвучить свои мысли, я глубоко вдохнул и открыл глаза:

— Мне очень жаль. Просто ты мой отец… и я люблю тебя.

Папа докурил сигарету и отвернулся. Он слышал меня, но ему не хватало духу ответить. Алкоголизм и разбитая семейная жизнь лишили его возможности что-то чувствовать. В тот момент я понял, что отец умер. Действительно умер. Мы пошли дальше, глядя себе под ноги и изо всех сил стараясь не смотреть друг на друга.

Несколько часов спустя отец провожал меня на станцию. Когда автобус подъехал, папа отвел меня в сторону.

— Хочу кое-что тебе показать, — с затаенной гордостью сообщил он. И вытащил из кармана кожаное удостоверение пожарника с фирменным жетоном. — На, держи, — сказал он и осторожно вложил удостоверение мне в руку.

— R-1522, — громко прочитал я; буква «R» означала, что папа действительно ушел на пенсию, то есть его не уволили, чего я, если честно, боялся. А номер он получил, когда в первый раз пришел в пожарную службу.

— Это все, что у меня есть. Единственная вещь в жизни, которую я не испортил. И вот это у меня никто забрать не может, — твердо произнес он, указывая пальцем на жетон. — Когда-нибудь ты поймешь.

Я кивнул. Я уже понял. И всегда понимал. В прошлом я нередко воображал, как отец в темно-синей форме пожарника поднимается на сцену, где ему вручают медаль за храбрость, а мы — его счастливая семья — сидим в зале и радостно аплодируем. Я был уверен, что когда-нибудь обязательно наступит такой день.

А теперь, глядя отцу прямо в глаза, я возвращал ему жетон пожарника — главное достижение его жизни.

— Я тобой очень горжусь, пап, — сказал я. — Правда.

На секунду глаза отца заблестели, словно его боль куда-то исчезла. А через несколько минут он уже сажал меня в автобус. Напоследок он пробормотал, отведя глаза в сторону:

— Уезжай отсюда. Уезжай как можно дальше. Твоего брата Рональда забрали в армию, так что скоро придет и твой черед. Уезжай. — Он похлопал меня по плечу. Но прощальные слова отца были другими: — Делай то, что считаешь должным. Не будь таким, как я.

Я пробрался на свое место и прижался лицом к стеклу, пытаясь разглядеть отца в толпе. Мне хотелось выпрыгнуть из автобуса и обнять папу, взять его за руку или просто посидеть рядом, как сидел в детстве, пока он читал вечернюю газету. Я мечтал, чтобы он снова стал частью моей жизни. Мне был нужен отец. Пока автобус ехал по улицам Сан-Франциско, я не сдержался и начал тихо плакать. Я сжимал кулаки и чувствовал, как груз, лежавший на моей душе все эти годы, начинает распирать меня изнутри. Сегодня я понял, что отец ужасно одинок. Я молился, чтобы Господь присмотрел за ним, согрел его ночью и отвел от него беду. Я чувствовал себя ужасно виноватым. Мне казалось, что именно я довел отца до такой жизни.

После встречи с дядей Ли я не раз задумывался о том, чтобы купить домик в Гверневилле и забрать к себе отца. Только тогда я смогу облегчить его жизнь, только тогда мы сможем восстановить нормальные отношения. При этом я прекрасно понимал, что все мои планы — лишь пустые мечты и я ничего не смогу сделать. Я проплакал всю дорогу до дома Элис. Отец умирал — я ясно видел это и боялся мысли о том, что мы виделись с ним в последний раз.