Читать книгу "Золушка из глубинки, или Хозяйка большого города - Юлия Шилова"

Лев Борисович от души рассмеялся и,покачнувшись, чуть было не упал со стула.

— Светлана, а я и не думал, что тебя могутбеспокоить подобные вопросы. А тебе было удобно сегодня набрать мой телефонныйномер и предложить мне необыкновенные райские и неземные наслаждения?!

— У меня не было выхода!

— Можно подумать, он сейчас у тебя есть.

Я и сама толком не поняла, что судьба сделалаочередной зигзаг и забросила меня в обеспеченный дом к одному оченьвлиятельному человеку. Проведя меня на второй этаж, Лев Борисович открыл дверьв одну из комнат и с особой болью в голосе произнес:

— Проходи: это комната Вики. Тут ничего неизменилось с того самого дня, как ее не стало. Рядом — ванная и туалет. Я немогу здесь долго находиться. Поэтому сразу желаю тебе спокойной ночи.

— А может быть, мне лучше переночевать вдругой комнате? Мне кажется, что я нарушаю память о вашей дочери.

— Мне будет приятно, если я буду проходитьмимо этой двери и чувствовать, что за ней есть жизнь.

Увидев на стене большой портрет, нарисованныймаслом, я взволнованно на него посмотрела и не могла не спросить:

— Это Вика?

— Она. Чем-то на тебя похожа, — с трудомпроговорил мужчина, и в его глазах появились слезы.

Как только за ним закрылась дверь, в комнатупостучалась горничная и принесла мне чистый махровый халат и ночную рубашку.

— Это Викины вещи, — в ее глазах тожепоявились слезы. — Я их еще год назад погладила, так и лежат на полке в шкафу.

— Спасибо, — поблагодарила я горничную и пошлав ванную.

Я приготовила теплую ванну и добавила в водуароматное масло, зная, что теплая ванна с маслом снимет нервное напряжение иусталость. Промокнув руки полотенцем, я дотянулась до полки, взяла зажигалку изажгла несколько ароматизированных свечей, стоящих на бортике ванны. Янтарноемерцание заставляло мое сердце учащенно биться, а мой мозг просто отказывалсяверить в реальность происходящего. Я вдруг подумала о том, как здорово родитьсяВикой и как глупо ей умереть. Столько возможностей и столько открытых дверей…Только протяни руку и сделай всего один шаг!..

В голове промелькнула шальная мысль: а чтобыло бы, если бы я была Викой и познакомилась с Димкой. Его родители навернякаговорили бы мне массу приятных вещей и мечтали бы, чтобы я стала их невесткой.А Димка… Димка снимал бы с меня дорогое белье, вдыхал запах моих изысканныхдухов и при первой возможности обязательно, с особой гордостью, представил бысвоим друзьям (правда, если честно, у меня никогда не было никакого желания сними знакомиться).

Стоп. Хватит о Димке! Он — пройденный этапмоей жизни. Я не Вика, а он предал Светлану.

Надев ночную рубашку, я подошла к огромнойкровати и приподняла одеяло. Под одеялом лежал плюшевый мишка и ласково мнеулыбался. Чистые простыни и пододеяльники говорили о том, что белье здесьменяли регулярно, и при этом обязательно клали под одеяло медведя, боясьнарушить придуманный ритуал. В этой комнате все напоминало о Вике, словно онагде-то рядом и скоро выйдет из ванной. Ее недорисованные рисунки на столе,недочитанная книга на пуфике… Здесь сохранилась ее аура, ее дух. Здесь еепомнили и очень сильно любили. Я представила, как Лев Борисович иногда приходилв эту комнату, включал компьютер, на котором была заставка: Вика в костюмепиковой дамы на фоне новогодней елки. Он смотрел на эту заставку, на Викинывещи, и сердце его разрывалось от боли.

Взяв в руки плюшевого медведя, я приветливоему улыбнулась и нежно произнесла:

— Привет! Я не знаю, как называла тебя твояпрошлая хозяйка, но я тебя буду величать Мишей. У меня тоже в детстве былаславная игрушка, мишка косолапый, но однажды случилось непоправимое. Отецсобрал все мои игрушки и обменял на бутылку спирта. Я долго плакала и думала:ну кому нужны детские игрушки? Больше всего мне было жалко косолапого мишку.Мама пыталась меня успокоить и говорила, что потеря игрушек — это не самоестрашное. Главное, чтобы отец не нашел припрятанные на черный день деньги,иначе нам просто нечего будет есть. Он уже унес наш пылесос, зонтик, почти весьхрусталь и фарфоровую посуду. Иногда я пыталась поговорить с матерью о том, зачемжить с человеком, с которым все равно никогда ничего не сможешь накопить,потому что сколько бы ты ни старалась и ни горбатила спину, он все пропьет.Мать опускала глаза и говорила о том, что я еще не знаю, что такое женскоеодиночество, и что отец ее любит, просто он болен и пьет, и что к пьянству надоотноситься так, как относятся к болезни.

— Как я могу бросить больного человека?! —кричала она в сердцах, когда я говорила ей о том, что так жить нельзя. А яникогда не рассматривала пьянство как болезнь. Я всегда считала, что пьющийчеловек — эгоист, он думает только о себе: якобы ему нужно лечить свою душу, ана самом деле никакой души уже давно нет. Он пропил ее вместе с пылесосом ибаяном, которым я так гордилась.

Отказавшись от неприятных мыслей, я закрылаглаза и провалилась в глубокий сон. Мне снилась красивая девушка Вика: слишкомгордая, независимая и даже дерзкая. Она носила дорогую одежду, имела массупоклонников. Она стала привыкать к наркотикам. Мне почудилось, что Вика вошла вкомнату, села на кровать и сказала укоризненным голосом:

— Послушай, какое право ты имела занять моеместо?

— Я скоро уйду в монастырь, — испуганноответила я, стараясь не встречаться с ней взглядом.

— Постарайся это сделать как можно быстрее, ато мне неприятно, когда в моей комнате находятся посторонние люди. К хорошемупривыкаешь быстро, и тебя потом отсюда не выгонишь. Нехорошо спать в чужойкровати и обнимать чужого медведя.

— Нехорошо употреблять наркотики и делать вседля того, чтобы твой отец поседел раньше времени, — попробовала возразить ядевушке.

— Это тебя не касается. Это мой отец. Ивообще, прекрати учить меня жить.

— И чего тебе не хватало? У тебя же было все.

— Мне не хватало свободы.

— Да зачем она нужна? Какая свобода? У меняона есть, и я не вижу в ней ничего хорошего.

— Я тоже ничего хорошего не вижу в твоейсвободе. Я говорю о той свободе, которую нам дает героин. И вообще, мне надоелос тобой разговаривать! Мало того, что ты лежишь в моей постели, так ты ещепытаешься доставать меня своими нравоучениями.

— Я не достаю тебя своими нравоучениями. Ялишь пытаюсь понять, зачем ты обменяла свою жизнь на героин. Не слишком лидорогая цена за временно полученное удовольствие?