Читать книгу "Мужчины не плачут - Татьяна Корсакова"

— К ясновидящей, Элеоноре. Она мне в свое время очень помогла, вот я и подумала, может, она и Маше… — Аннушка вытерла заплаканное лицо носовым платком, испуганно посмотрела на Серебряного. — Когда Ванюшка пропал, мы с Машей поехали к этой Элеоноре. Я думала, она поможет, а она…

— Что — она?!

— Она нас даже слушать не стала, посмотрела на Машу и говорит: «Твой ребенок умер». С Машей тогда истерика случилась… — Аннушка снова разрыдалась.

Серебряный встал из-за стола, осторожно погладил женщину по голове.

— Что она еще сказала?

— Кажется, больше ничего. Нет, постойте! Я хотела дать ей денег, а она сказала, что мы к ней еще придем, тогда и расплатимся.

— Анна, а ты помнишь дословно, что та женщина сказала про ребенка?

— Ну да…

— Повтори.

— Она сказала: «Твой ребенок умер».

— Поехали!

— Куда?

— К Элеоноре.

— Зачем?

— Поговорить…

Двери им открыла девушка, худенькая, невзрачная, болезненно бледная. Она скользнула по их лицам равнодушным взглядом, сказала хриплым, точно ломающимся голосом:

— Элеонора вас уже ждет.

Аннушка шагнула было через порог…

— Только его. — Девушка бросила быстрый взгляд на Серебряного. Кажется, глаза у нее были разноцветными.

— Аннушка, останься в машине, — попросил он.

Она послушно кивнула, кажется, даже обрадовалась.

— Пойдемте со мной.

У нее действительно были разноцветные глаза: один синий, второй изумрудно-зеленый. А взгляд… Серебряному показалось, что девушка видит его насквозь, такой у нее был взгляд.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Селена. — По ее лицу пробежала рябь, разноцветные глаза вдруг потемнели, стали почти черными. Или это ему так показалось?

— Она молчит, ваша женщина? — спросила она.

— Молчит, — согласился он.

— А по ночам кричит?

— Да, по ночам кричит.

— А вам снится Элеонора?

— Мне снится ее имя.

Она удовлетворенно кивнула, словно это было совершенно нормально, что имя может сниться.

— Пойдемте. — Глаза из угольно-черных снова стали разноцветными: один ярко-синим, второй изумрудно-зеленым. Мистика и чертовщина…

У ясновидящей было такое же необычное лицо, как и у девушки. Только переходы из одного состояния в другое оказались более плавными. Отработанными, что ли? Она была очень красива. Впечатление не портили даже совершенно седые волосы. А глаза, глаза у нее были черными-черными, непроницаемыми. И смотрела она прямо на Серебряного, точно в самом деле могла его видеть.

— Вы пришли узнать про мальчика? — скорее утвердительно, чем вопросительно сказала она…

* * *

…Маленький скверик перед офисом был усыпан каштанами. Серебряный сел на скамейку, подобрал с земли каштан.

Он искал уже больше месяца. Элеонора не дала никаких четких инструкций, лишь велела искать веселое место, где много зверей, А где искать это «веселое место» и что делать, когда (если) оно найдется? И как он поймет, что это то самое место, а не какое-нибудь другое?

Элеонора не сказала. Она только сказала: «Вы сразу поймете».

Он начал с зоопарка. Это место не казалось ему слишком веселым, зато там было много зверей. Неделю, вместо того чтобы идти на работу, он ходил в зоопарк. Он излазил территорию зоопарка вдоль и поперек. Он надоел своими странными расспросами служащим. Он успел изучить почти весь видовой состав представленной фауны, но так и не понял — то это место или нет.

Потом пришел черед цирка. Потом — Театра Юрия Куклачева. Он сходил на тюзовское представление сказки «Волк и семеро козлят», теша себя слабой надеждой, что «звери» могут быть иносказательными. Он даже побывал в краеведческом музее.

Ничего.

Он уже подумывал заняться кинологическими и охотничьими клубами, хотя понимал, что это скорее жест отчаяния. Так можно искать до бесконечности.

А Маша молчит…

А ему по-прежнему снятся кошмары…

Налетел ветер, обычный для начала октября, сорвал с тумбы старую, пожелтевшую от времени и непогоды афишу, швырнул под ноги Серебряному.

Он подобрал афишу, скорее по инерции, чем из любопытства посмотрел на расплывающуюся надпись: «Цирк шапито! Торопитесь! Количество билетов ограничено!»

Смешно! Кто в пресыщенной Москве пойдет на представление какого-то бродячего цирка?

«…на арене — клоуны Буги и Вуги, воздушные гимнасты, женщина-змея, дрессированные собаки, танцующие пони, говорящий шимпанзе».

Это же надо — говорящий шимпанзе! Наверное, недостающее звено между обезьяной и человеком разумным. И когда этот чудо-цирк осчастливил столицу?

Серебряный посмотрел на дату. От волнения у него перехватило дыхание — с первого по двадцать шестое августа, ровно два месяца назад.

Узнать маршрут бродячего цирка не составило большого труда. По всему выходило, что нужно ехать в Александров.

До разрисованных вагончиков было еще метров сто, а в ноздри уже шибал специфический звериный дух. Серебряного замутило. Запах цирковой арены всегда ассоциировался у него с запахом другой арены, оставшейся в далеком прошлом, в сибирских лесах. Только из-за одного этого он не любил цирк.

Вагончики стояли кругом, как в старину цыганские кибитки, образуя что-то вроде двора или загона. Между ними на натянутых веревках сушилось белье, детские вещички, попоны. Чуть в стороне возвышался потрепанный красно-оранжевый шатер, противно поскрипывала переносная карусель. На облезлой лошадке сидел ребенок. Вязаная шапочка, клетчатое пальтишко, резиновые сапожки — сразу и не поймешь, мальчик это или девочка. Карусель медленно кружилась, ребенок самозабвенно болтал ножками.

Серебряный подошел поближе.

— Привет.

Ребенок бросил на него испуганный взгляд, вцепился ручонками в лошадиные уши.

— Тебя как зовут?

Он уже знал, как зовут этого малыша. Ему даже не нужно было сверяться с фотографией. У мальчика были глаза Стрижа…

Сердце забилось часто-часто. Невыносимо сильно захотелось курить.

Он нашел «веселое место, где много зверей». Он нашел Машиного сына.

Живого!

— Ты Иван, да?

Мальчик застенчиво улыбнулся, закрыл лицо чумазыми ладошками. Сквозь пухлые пальчики на Серебряного смотрели любопытные хитрые глазки.

— А я приехал за тобой, чтобы отвезти тебя к маме.

— …Ванька! — Женский крик резанул слух.