Читать книгу "Монреальский синдром - Франк Тилье"

Люси чувствовала, что он на пределе, что еще минута — и рухнет. Но нет, он выдержал, собрался, он был сделан из материала, которого не пробить никакой пуле.

— Больше она никогда уже не была такой, как раньше, и рождение нашей девочки ничего не изменило. Почти все время Сюзанна сидела с пустым, ничего не выражающим взглядом, и даже если между двумя приемами лекарства в глазах и вспыхивала искорка, то тут же гасла.

Мертвая, давящая тишина. Люси было не под силу представить себе, какую боль испытывает этот человек. Одиночество, открытый перелом души, непрерывно кровоточащая рана… Люси подумала, что, может быть, впервые за все последние годы он не хочет больше чувствовать себя одиноким, да, он хочет, чтобы кто-нибудь побыл с ним, пусть даже совсем недолго, пусть всего лишь с вечера до утра. И как бы ни был темен окружающий его мир, Люси поняла: ей радостно оттого, что сейчас она с ним рядом.

Шарко залпом допил виски и встал.

— Я ходячая пародия на все худшее, что только может испытать полицейский, я битком набит мучениями и таблетками, я убивал и был ранен столько раз, сколько получалось, но я пока держусь. Вот он я, стою перед тобой на собственных ногах.

— Я… я не знаю, что сказать… Мне очень жаль…

— Ну и помолчи, вокруг и без тебя полно скорбных и безутешных.

Люси нерешительно улыбнулась ему:

— Тогда попробую извлечь урок.

— Отлично. А теперь, думаю, пора спать. Завтра у нас тяжелый день.

— Да, пора…

Шарко двинулся было к двери, но задержался.

— Хочу тебя попросить об одном одолжении, Энебель. Об услуге, о которой не мог бы попросить никого, кроме женщины.

— Давайте, а потом я задам еще один вопрос, последний… Говорите — я слушаю.

— Можешь завтра утром, ровно в семь, включить душ в ванной? Тебе не обязательно под него залезать, просто подержи включенным. Да нет, конечно, если хочешь, можешь и залезть под него, я хотел сказать, что мне важно услышать, как в ванной шумит вода.

Люси сначала заколебалась, пытаясь понять, потом сообразила, посмотрела на фотографию Сюзанны и кивнула:

— Хорошо, я это сделаю.

Шарко попробовал улыбнуться:

— Давай теперь ты. Что у тебя за последний вопрос?

— С кем вы говорили там, на вокзале? С кем якобы вели переговоры о том, чтобы я могла переночевать в вашей квартире?

Он ответил только несколько секунд спустя:

— Компьютер в той комнате… Можешь использовать для поиска. Достаточно нажать на «пуск», никаких паролей. Зачем мне пароль?

37

Фильмы безумца…

Люси чуть ли не полночи шарила по Сети, и эта оценка оказалась единственной, какую она могла бы дать творениям Жака Лакомба, человека со стальным взглядом и прямой, узкой и тонкой, как лезвие, чертой сжатых губ. Оцифрованный снимок выложил в своем блоге один из поклонников Лакомба, датировав его 1950 годом и сообщив, что сделан он на каком-то вечере, где режиссер появлялся на публике в последний раз. Ослепительный сам по себе смокинг сидит кое-как, в руке бокал, волосы зализаны назад, а во взгляде прямо в объектив такая сила, что Люси, встретившись с ним, вздрогнула. И не только сила… еще и что-то губительное…

Некоторые поклонники пытались составить биографию своего кумира, но все попытки заканчивались одним и тем же: в 1951 году, после бурного съемочного периода в Колумбии и проблем с французским правосудием, Жак Лакомб исчез, и исчез бесследно. Только часть его произведений — считалось, что по крайней мере больше половины утрачено, — сохранилась и распространяется в узком кругу его фанатов. От этой темной личности не осталось ничего, кроме нескольких короткометражек, длительность которых чаще всего не превышает десяти минут, и все эти короткометражки, по мнению, киноманов, относились к жанру «crash movies».

«Мусорные фильмы»… Снятые между 1948 и 1950 годом, до отъезда в Колумбию. Судя по комментариям пользователей, знатоков кино, единственной целью серии из девятнадцати короткометражек было показать то, чего до тех пор никогда в кино не показывали, — и фанаты считали это своего рода художественным подвигом. Лакомбу было наплевать на выгоду, которую могли бы принести его работы, его интересовала только реакция публики: останется ли зритель пассивным, видя изображение? Как зритель отнесется к действию на экране, к рассказанной ему истории? Что будет делать во время просмотра? Вуайерист ли он? Гипнотизируют ли его эротические сцены? А кроме того — терпим ли он к форме, которую диктует концептуальный кинематограф. Лакомб менял привычный взгляд на вещи и выворачивал наизнанку все законы кино. Такая вот постоянная необходимость придумывать что-то новое, нарушать порядок, поражать…

Еще Люси обнаружила, что тот самый белый кружочек справа вверху, на который ей указал в свое время старик-реставратор, присутствует в каждом из девятнадцати мини-фильмов, и догадалась, что это, скорее всего, был знак, клеймо изготовителя, выбранное для себя Жаком Лакомбом, его подпись. Роясь в Сети дальше, она нашла описания и нескольких технических приемов режиссера: каше, игра с зеркалами, двойная экспозиция… Кое-кто выдвигал гипотезу и по поводу белого кружочка. «Слепое пятно» — так они называли его, используя офтальмологический термин, обозначающий небольшой участок сетчатки глаза, где не образуется изображения, поскольку отсутствуют колбочки и палочки: здесь, на этом участке, зрительный нерв только еще соединяется с глазом и пока не делится на мелкие разветвления, снабженные светочувствительными элементами. На сайтах предлагалось даже провести эксперимент:

Если, закрыв левый глаз, правым пристально смотреть на белый квадратик и медленно приближаться к изображению, на расстоянии примерно пятнадцати сантиметров от него вы обнаружите, что черный кружок исчез из виду. Люси была несказанно удивлена таким изъяном человеческого зрения. Не означает ли это, что Жак Лакомб, подписывавший каждый фильм таким образом, хотел сказать: глаз — инструмент несовершенный, и есть немало способов обмануть его? Не заявлял ли он, что, снимая свои ленты, рассчитывает именно на несовершенство органа зрения? По сути, за этими его мини-фильмами наверняка стоят первые опыты извращенной, больной души. Сознания, одержимого воздействием изображения на человека. Стремящегося доказать его, изображения, силу, его власть, его разрушительную мощь. Фантазер, прорицатель, опередивший время.

Оторвавшись от компьютера, Люси вытянулась на диване и полузакрыла глаза. Теперь она лучше понимала, почему Лакомб так и не пробился, так и не сделал карьеры. Его «мусорные фильмы» никого не заинтересовали, они вызывали только скуку, глухое раздражение, казались странными — и все. Ну, кто пойдет смотреть четырехчасовой фильм под названием «Спящий», в котором и не показывается ничего, кроме спящего человека? Фильм, где движение поднимающегося и опускающегося века, снятое на скорости тысяча кадров в секунду, медленно прокручивается на экране в течение трех с лишним минут? Или вот еще был «Фильм № 12», где подсчитывалась и показывалась каждая из секунд в двенадцати минутах, которые продолжалась лента, сводившаяся в конечном счете к простой демонстрации цифр… Фильмы Лакомба были такие же сдвинутые и такие же недоступные пониманию, как рассудок их автора.