Читать книгу "Записки городского хирурга - Дмитрий Правдин"

Можно смело утверждать, что мы в тот момент находились в самом центре символа российской хирургии.

Народ прибыл на учебу из самых разных регионов: от Иркутской области до Калининграда, Мурманска и местных, питерских, вроде меня. Я дольше всех поддерживал знакомство с доктором из Чечни.

На первом занятии мы как сели рядом, так вместе месяц и общались. Ахмед Адаев на пару лет младше меня. Прилетел он из Грозного, где работает врачом-хирургом. Удивительный человек! О нем книги надо писать, а он проявил себя очень скромный парнем. Пришлось с трудом из него слова вытягивать. Если что касается медицины, то разговор носил обоюдный характер. Когда речь заходила про войну, то Ахмед умолкал и разговорить его было делом не простым.

Оказывается, Ахмет всю первую Чеченскую войну провел в Грозном. И всю вторую войну, тот период, когда Чеченская Республика объявила независимость, тоже находился в разрушенном городе.

Еще до начала боевых действий в 1994 году Ахмед окончил медицинский институт во Владикавказе. И сразу же отправился домой, в Грозный, проходить интернатуру. Тут в дом пришла война. Многие уехали из Чечни, кто куда, лишь бы от боевых действий подальше. Ахмед остался в родном городе, в больнице, и продолжил работать хирургом, оказывая помощь раненым людям, не разбирая, кто и за какую сторону воюет.

Вокруг стреляют, бомбят, взрывают, смерть ходит рядом, а они, грозненские хирурги, продолжают оперировать, спасая людей, не спрашивая национальностей. Зачастую доводилось оперировать и под местной анестезией, и под проводниковой, и без нее. Не хватало элементарных вещей. Но они не убежали, не бросили в трудную минуту свой пост, остались Врачами с большой буквы, верными клятве Гиппократа.

Вот это люди! Мы мало что про них знаем. Они свой повседневный труд не считают за подвиг. «Зачем мне куда-то ехать, – говорит Ахмед, – кто людям станет помогать?» Вот где живут и работают самые настоящие поливалентные хирурги, которые разбираются во всех разделах хирургии, и даже больше. Так, помимо операций разной категории сложности им еще и самим приходилось давать наркоз. Да еще после больных и раненых выхаживать, потому что анестезиологов почти не осталось. Все делали сами! Им, конечно, не позавидуешь. Мы в своей группе с восхищением смотрели на доктора Адаева.

Как-то нам читал лекцию о повреждении органов грудной клетки полковник медицинской службы в отставке, убеленный сединами пожилой врач, прошедший и Афганистан и Чечню. Запомнилось, как он с печалью в глазах рассказывал о том, как в начале 1995 года ему доводилось оперировать наших и не только наших раненых бойцов. Он – врач, давал клятву Гиппократа, потому оказывал помощь всем, кого доставляли с поля боя, не спрашивая национальность.

Полковник поведал нам, что там, в Грозном, ему пришлось хуже, чем в Афганистане, что те полгода чеченской командировки оставили глубокий след в его душе. И он покидал Чеченскую Республику с тяжелым сердцем.

Я тогда на лекции подумал: ведь и Ахмед и полковник в одно и то же время находились тогда в Грозном. Какие-то считанные километры отделяли их друг от друга. Но один находился в Ханкале, под прикрытием бронетехники, а у другого даже крыши над головой нормальной не было: оперировали в подвале. Любой отморозок мог зайти в операционную и одной автоматной очередью или брошенной гранатой прекратить все. Охраны как таковой не было.

Одного бесперебойно снабжали и медикаментами, и инструментарием, эвакуировали в глубокий тыл тяжелораненых. У другого в руках только мастерство хирурга да то, что удается найти в разбитой больнице и аптеках, плюс принесенное добрыми людьми. Раненых любой сложности эвакуировать было просто некуда.

Полковник вспоминает полгода, проведенные в Чечне, как страшный сон и благодарит судьбу, что остался живой и здоровый. А Ахмед уже 15 лет ТАК живет.

«Ахмед, – задаю я вопрос новому знакомому, – как вы жили, когда Ичкерия образовалась и престали от России зависеть?» – «А никак, – отвечает. – Как земские врачи работали. Больных-то меньше не стало. Зарплату не платили, на работу каждый день выходили, но денег не видели. Новая власть не особо врачей жаловала». И в тот момент никуда не уехал. Остался, чтобы разделить со своей республикой ее страдания.

И во вторую Чеченскую кампанию не уехал, там же работал всю войну. У Ахмеда одна запись в трудовой книжке: о принятии на работу в грозненскую больницу на должность врача-хирурга. В других местах работать не пробовал.

Сейчас жизнь в Чечне налаживается, больше оперируют заболевания, чем ранения, но и они еще нет-нет да и попадаются. Руководство республики печется о своих докторах, посылает их на учебу в Москву и в Питер. И они стараются оправдать оказанное доверие. Могу с уверенностью констатировать, что Ахмед не пропустил ни одного занятия. Чего не скажешь о других курсантах.

Вообще, интересная это штука – учеба для взрослых врачей. Занятия проводятся интенсивно. Опытные преподаватели стараются довести до каждого новые веяния и напомнить подзабытые старые дисциплины. Лекции сочетаются с практическим посещением хирургических отделений разных стационаров. Желающие могут поучаствовать в операции, правда, далеко не в роли оператора.

Если по-серьезному отнестись к учебе, то на самом деле можно здорово пополнить багаж знаний. Но, увы, все хорошее разбивается о человеческий фактор. Многие коллеги с периферии, чего греха таить, как ушли в алкогольную кому, так еле вышли из нее к экзаменам. Не понимаю таких! Стоит ехать за тысячи верст, чтоб месяц пропьянствовать, не просыхая.

К счастью, таких товарищей в нашей группе оказалось немного. Большинство курсантов все же интересовались не горячительными напитками, а культурными ценностями Северной Пальмиры. Среди нас были и такие, которые успели побывать и в театрах, и на выставках, и в музеях, не жалея своих ног. Они не только пополнили багаж знаний, но и получили духовно-эмоциональную зарядку на долгое время.

На занятиях постоянно присутствовали 10–15 человек из 30. Руководство курсов закрывало глаза на такие мелочи. Был бы один, читали бы лекции все равно. Все прекрасно понимали, что это формальность, которая дает право продлить рабочий сертификат. Конечные оценки будет ставить сама жизнь.

Разговаривал с коллегами из других регионов: как у вас? Прихожу к грустному выводу, что российский бардак присутствует везде. От Балтийского моря до Тихого океана везде одно и то же. Самая сложная проблема – нехватка кадров на селе. В каких-то местах приходится посылать работать специалистов на село вахтовым методом. Видимо, не скоро придет уровень европейской медицины в наш дом.

Профессор, заведующий кафедрой, читает нам лекцию о повреждениях органов брюшной полости. Он приводит свои наблюдения при оказании хирургического пособия в Израиле. Привезли их в рядовую больницу наподобие нашей ЦРБ. Внезапно подвозят раненого прохожего: где-то что-то взорвалось. В Израиле этим никого не удивишь. Быстро провели диагностический поиск, выполнили компьютерную томографию брюшной полости. Имеет место повреждение селезенки, продолжающееся кровотечение в живот.