Читать книгу "Падальщик - Александр Авраменко"

Голос неожиданно легко перекрыл звуки барабана, отразился от стен, вернулся гулом гигантского водопада.

— Место, где рождались великие воины. Ужас змеелюдов и их приспешников, кара перерожденцев и предателей. Вы — их потомки! Так докажите умершим героям, что вы — достойны принять их судьбу!

Мужчина рванул с себя куртку, оставшись обнажённым по пояс, воздел руки к вершине гранёного купола. Требовательно и сурово обвёл взглядом выстроившихся в круг людей — пирамида Алтаря поворачивалась сама, без всякой подсказки…

— Во славу Древних Богов!

И круг синхронно, без всякой команды или подсказки ответил суровым хором:

— Во славу Древних!

Каждый вскинул вверх правую руку, сжатую в кулак. Очередной удар Большого Барабана был оглушителен, и в тот же миг с потолка ударили молнии. Точно в людей, омывая их очистительным пламенем, бросая их на прозрачный пол, заставляя корчиться от невыносимой боли… Миг, и круг рассыпался, оставив замершие неподвижно тела в лужах крови. Михаил замер — неужели… Но вдруг в воздухе возник слабый гул, а потом свет в зале мгновенно погас, лишь алые знаки на стенах пылали кровавым пламенем, заставляя мрак расступаться. Сияние становилось всё сильнее, осязаемее, а гул — всё сильнее. Хрустнуло, и мужчина мгновенно обернулся на звук и не поверил своим глазам — один из символов оторвался от стены, проплыл по воздуху и коснулся тела лежащего неподвижно человека. Огненная вспышка заставила на миг прикрыть веки, а когда глаза вновь обрели способность видеть, потерявший в силе свечения знак уже неспешно плыл обратно. Вот он вновь достиг прежнего места, и опять впаялся в камень стены. Снова хруст, и второй знак покидает прежнее место. Всё повторяется снова… А первый, кого коснулся свет уже начинающего остывать символа, уже шевелится, пытается встать, и это ему удаётся. На нетвёрдых ногах человек стоит, слегка покачиваясь, на месте, потом вдруг начинает идти. К точно такому же значку, только впаянному в прозрачный пол. Вот первый доходит до места, становится точно на изогнутые линии, образующие символ, светящийся у него на груди, и… Словно сияющие нити вырываются из пола, омывают человека, и становится видно, что глаза у того закрыты. На лице появляется слабая улыбка… Он поднимает бессильно болтающиеся до этого руки, медленно расстёгивает застёжки куртки, так же обнажая торс, как и Михаил. И на груди по-прежнему ярко пылает выжженный знак, не уступая окутавшему человека сиянию, точная копия символа на стене и на полу… Шагает второй воин, третий… И неимоверной силы удар с купола, где вдруг вспыхивает гигантский, по сравнению с прочими знак, чем-то похожий на разлапистого паука с рунами по краям. А затем вспышка, заставляющая брызнуть слёзы из глаз даже сквозь плотно зажатые веки… Кровавые слёзы… Михаил не видел, как рухнул быстрее молнии символ, пройдя через его тело до самого Алтаря. Как отпечатался на поверхности полупрозрачного камня и затем обвил его тело такими же светящимися нитями, как и остальных инициированных и излеченных, только гораздо толще… Ибо он был далеко… В Бездне… В месте, где живут Древние Боги… И вдруг новый удар… И всё вернулось… Мужчина открыл глаза и сразу натолкнулся на требовательные взгляды армии, плотно окружившей Алтарь. Сразу стало легче. Двести воинов. Двести ариев. А змеелюдов — всего пятнадцать тысяч. Да это для них — тьфу! Плюнуть и растереть. Поднялся, дивясь ощущению единства, охватившего его при взгляде на Круг Силы. И обрадовался, завидев спокойные уверенные улыбки на лицах своих братьев. Братьев по крови. Братьев по оружию. Братьев по Судьбе. Вскинул к куполу правую руку, сжатую в кулак:

— Во славу Старых Богов, братья!

— Во славу Старых, брат!..

Вновь грохнул Барабан Судьбы. На этот раз уверенно. Спокойно. Серебряным ручьём рассыпался высокий хрустальный звук неизвестного инструмента, но сигнал, поданный им, узнали все. Тревога! Враг! Гулко ударили кулаки в грудь. Каждый вытащил свой нож, висящий на поясе, полоснул по правой руке, извлекая кровь, капнул ей на пол. Довольным рокотом отозвался Храм. Дрогнул Алтарь, когда кровь Михаила коснулась его поверхности. С лёгким шипением впиталась она в поверхность белоснежного камня, на краткий, но видимый всеми миг ставший вдруг алым. Добрая весть! Жертва принята благосклонно! Воздел к вершине купола руки, и вновь из высоты ударило пламя. И смеялся воин, омываемый очистительным огнём Ариев, высшим благословением Старых Богов — Героев. И сливался его смех с голосами братьев, так же стоящих в ослепительно-чистом огне, окутавшем всех, находящихся в Главном Зале Храма… И кружился хороводом чуть выше круг из знаков, покинувших вновь свою стену…

…В тот же самый миг в своём шатре, увенчанном гирляндой человеческих черепов, проснулся от невыносимого кошмара с диким криком герцог Волк. Сжалась от ужаса стража, стоящая плотным кругом вокруг обиталища вождя, ибо не было в том крике ничего человеческого. Шипение змеи, свист ветра, шелест чешуи — всё было в этом вопле отчаяния. Герцог понял, что он проиграл, ещё не начав толком войну: напоенный кровью кристалл, взращённый в теле младенца, блокирующий силу ариев, вдруг треснул и превратился в пыль. Волк своим звериным чутьём почуял неизбежный конец. И похода, и змеелюдов, и, самое главное, своей собственной жизни…

А далеко на Севере, в море, над возникшей из-под воды прозрачной скалой, вдруг раскололось вечное небо, и впервые за много дней появилось яркое чистое солнце, озарившее сумрак. Начали исчезать мрачные серые тучи, плывущие низко над землёй и скрывающие вершины сопок. Прекратился и мелкий отвратительный снег, непрестанно падающий с высоты на землю после Жертвоприношения города. Пахнуло теплом, ровным и вкусным, густо-солёным ароматом повеяло с моря, и буквально на глазах начал исчезать белый покров, плотным слоем лежащий на камнях. Забурлили ручьи, сливаясь в потоки, зажелтели первые весенние цветы, густотой налилась зелень вереска и можжевельника, покрывающего сопки. Да и сами камни вдруг словно омылись солнечным светом, радуясь своей чистоте. Море словно вскипело от сотен тысяч, миллионов рыб, поднявшихся к поверхности. Глубоко внизу водоросли распустили свои длинные ветви, заколебались широкие жёлто-зелёные листья ламинарии, которые двигались от волн, поднятых бесчисленными косяками серебристых тел. Где-то в безбрежной дали океана взмыл в небо фонтан, выпущенный громадной тушей кита, пингвины бросались в воду, весело играя в ледяных морях Антарктиды, и стаи птиц взмыли в воздух, оглашая его криками радости…

Короткий жест, сияние портала, и на площадь города ступают воины. Становится гуще воздух, тает на глазах людей снег, идущий без перерыва уже две недели. Очищается небо, наливаясь вкусной синевой, никогда не виданной прежде даже теми, кто здесь родился и вырос. Облака из серых становятся ослепительно-белыми, а солнышко пригревает так, будто здесь не край земли и начало Северного океана, а пляжи Чёрного моря. Видно, как быстро набухают почки на деревьях и кустах, как лопается коричневая кора берёз, и сквозь неё проглядывает зелень первых листьев. Желтизной обливаются пушистые серёжки ив, градом сыпятся на землю алые ягоды рябины, чудом пережившие зиму. Из земли появляются первые травинки, буквально на глазах преображается всё. И — ветер. Тот самый, настоящий, знакомый всем северянам. Густой, солёный, чистый, казалось, он уносит весь морок, созданный нагами ужасной ценой тысяч принесённых в жертву, их муками и болью… Вначале крохотный оазис, возникший среди вечной зимы становится всё больше, расширяясь кругом. Раздвигая свои границы всё больше с каждым мгновением. Те, кто оставался в городе, выходят из своих домов, и вдруг кто-то кричит в страхе: