Читать книгу "Практическая магия - Дебора Смит"

Я не сводила с нее глаз. Да, бизнес и имидж прежде всего. Настоящая Тайбер.

– Ты хочешь, чтобы я поговорила с рабочими вместо тебя?

– О, Урсула, ты сделаешь это?

– Разумеется. – “Но только не так, как ты думаешь”. – Я помогу им составить список требований в отношении новой оплаты труда и льгот. Тогда у них будет, о чем вести с тобой переговоры.

Энтузиазм Джанин несколько померк.

– Благодаря тебе они потребуют луну с неба.

– Отлично. Ты сможешь пойти им навстречу. У вас появится большое пространство для маневра.

Она вздохнула:

– Как скажешь, я согласна.

Впервые в жизни мы пожали друг другу руки.

* * *

Я отослала моих квартирантов из больницы на ферму. Мне хотелось побыть наедине с братом. Артур печально смотрел на меня и не произносил ни слова. Я расчесывала ему волосы, пела колыбельные и пообещала, что маму-медведицу очень легко починить. Его лицо дрогнуло. Очень медленно он покачал головой и отвернулся.

Когда Артур заснул, я вышла из палаты, тихонько закрыла дверь и прислонилась к ней. Что же мне делать? Полный провал во всем. Я устала, была напугана, да и денег почти не осталось. Никогда еще я не чувствовала себя такой беспомощной. Укушенная рука болела. Я прижала ее к себе и закрыла глаза.

Минуту спустя я услышала чьи-то уверенные быстрые шаги по коридору, но не стала открывать глаза, чтобы посмотреть, кто бы это мог быть. Кто-то из ординаторов или интернов торопился по своим делам. Меня это не интересовало. Только хотелось, чтобы этот человек как можно быстрее прошел мимо и оставил меня один на один с моими невеселыми мыслями.

Крупная шершавая рука дотронулась до моей щеки и нежно погладила. Я тут же открыла глаза. Квентин с тревогой и заботой смотрел на меня. Я ухватилась здоровой рукой за его рубашку, как будто хотела проверить, не сон ли это, не исчезнет ли брат-медведь при первом же прикосновении. Его одежда была покрыта цементной пылью и каменной крошкой, хотя лицо и руки он успел вымыть в туалете в аэропорту. Щетина покрывала щеки и подбородок. Серо-стальные глаза выдавали напряжение последних недель. Квентина в эту минуту никто не назвал бы красавцем, но я не видела мужчины прекраснее. Он вернулся.

Мы оба не произнесли ни слова. Я не могла выразить словами свои чувства, теперь, когда он был рядом.

Во всяком случае те, в которых я готова была признаться. Я просто положила свою здоровую руку поверх его пальцев на моей щеке и сжала их, радостно приветствуя Квентина. Он поднял мою забинтованную руку и хмуро принялся изучать ее. Она спокойно лежала в его пальцах, словно раненая птица.

– Если бы я остался, этого бы всего не случилось. Артур и скульптура остались бы невредимыми.

Его глаза встретились с моими. Я сглотнула.

– Артур считает, что мама-медведица умерла.

Квентин приподнял мой подбородок. Не отводя взгляда, он сумел заглянуть мне в душу, и его душа перестала быть для меня тайной.

– Тогда мы оживим ее.

* * *

Квентин стоял перед изуродованной Медведицей и сам удивлялся той волне гнева и боли, что нахлынула на него. “Я воскрешу ее. Она не уничтожена. Я позабочусь о ней, папа, как и обо всем остальном”. На мгновение перед его глазами предстала другая скульптура, которую ждал от него Артур, не раз уже являвшаяся ему в кошмарах. “И этим я тоже займусь, чтобы получить желаемое. Ради мамы. Ради Урсулы. Ради Артура. Ради тебя, папа, будь ты проклят”.

Долг, мучивший его столько лет, будет наконец оплачен.

* * *

Все говорили, что Квентин вернулся из-за меня и из-за семейной гордости. Никто не сомневался, что он должен встретиться с мистером Джоном и поговорить с ним как мужчина с мужчиной.

Хуанита, с которой мы обменялись едва ли десятком слов со дня нашего знакомства, торопливо вошла в больничный кафетерий, где я покупала любимый йогурт Артура. Застенчивая жена Освальда, до замужества работавшая на птицефабрике Тайбера, натянула яркий свитер поверх джинсового комбинезона. На меня обрушился водопад испанских слов.

– Помедленнее, прошу тебя, – попросила я, едва успевая про себя переводить.

Она на мгновение запнулась, потом продолжала:

– Мои друзья только что видели, как Квентин подъехал к фабрике.

Я протянула ей йогурт и помчалась туда же. Расстояние от больницы до фабрики можно было преодолеть бегом за две минуты. Прохожие оборачивались мне вслед.

Фабрика возвышалась над веткой железной дороги, словно кирпичный улей. С одной стороны к ней пристроились тяжелые трейлеры-рефрижераторы. Специальные вагоны-холодильники дожидались погрузки с другой стороны. Парковка была полна машин, принадлежащих служащим и рабочим. Я простонала, пробегая мимо седана Квентина, нашедшего место на стоянке для посетителей.

– И ты его впустила, Мэдди? – обрушилась я на секретаршу в приемной. Когда-то мы с ней учились в одном классе.

Она подняла руки, словно защищаясь от моих обвинений.

– Мистер Джон велел пропустить мистера Рикони, если он здесь появится. Иди и сама посмотри.

Я была совершенно сбита с толку. Пройдя по длинному коридору, я оказалась у высоких двойных дверей. Служащие столпились возле них.

– Мы не слышали ни шума, ни криков, – обратился кто-то ко мне. – Но Рикони только что туда вошел.

Я собралась уже войти, но остановилась, прислушиваясь, и ничего не услышала. Решила было постучать, но передумала и толкнула дверь. Мистер Джон сидел в кресле у большого окна, откуда открывался живописный вид на Тайбервилл, украсивший бы любую открытку. Квентин стоял у того же окна.

Они оба повернули ко мне головы, как только я переступила порог. Мистер Джон выглядел обрюзгшим и старым, белесый пушок осенял его лысую голову. Он всегда очень хорошо одевался, отдавая предпочтение шелковым и льняным тканям, не забывая и об эмблеме компании. Но теперь передо мной был бедный старик в рубашке-гольф и мятых брюках. Его глаза за очками с толстыми стеклами, которые он всегда носил не на людях, покраснели, веки набрякли. Он явно плакал за несколько секунд до того, как я вошла в комнату. Увидев меня, мистер Джон закрыл лицо руками.

– О, дорогая, – простонал он, – я не хотел причинить боль ни тебе, ни Артуру.

– Слишком поздно для пустых сожалений, – вмешался Квентин. Его лицо оставалось холодным и печально-непроницаемым. – Мы пришли к соглашению, – обратился он ко мне. – В кампусе колледжа Маунтейн-стейт, на том месте, где стояла скульптура, будет установлена бронзовая мемориальная табличка. На ней будет написано, по какому случаю была заказана скульптура, кто ее заказал и кто ее сделал. Бетти Тайбер Хэбершем. Том Пауэлл. Ричард Рикони. – Он помолчал. – Я также должен получить письмо с извинениями, которое смогу отвезти матери.