Читать книгу "Меченый - Василий Горъ"

– Отличная мысль, ваше преподобие! – склонил голову брат Ламм. – Воистину, вашими устами глаголет сам Бог-Отец.

«Угу…» – мысленно усмехнулся Ансельм, потом осенил себя знаком животворящего круга и прошептал первые слова из «Славословия».

Иерархи поддержали. В полный голос. И, дочитав молитву до конца, почтительно склонили головы.

– Значит, так… Рон! Как можно быстрее разберись со своими соглядатаями и убери графа Рендалла к Двуликому – он слишком умен и в любое мгновение может перевернуть наши планы с ног на голову! Кстати, постарайся убрать и д’Ожа с д’Молтом: они тоже далеко не дураки и способны попортить нам кровь даже без помощи Грасса. Что еще? Ах, да: чтобы разузнать об особенностях приема в вейнарскую гильдию охранников, зашли туда пару-тройку толковых братьев-защитников – пусть попробуют добиться максимально возможного статуса, как за деньги, так и без. И сообщат тебе о результате.

– Чтобы мы могли заранее спланировать линию поведения остальных, – буркнул иерарх.

– Именно, – кивнул Ансельм. Потом перевел взгляд на его соседа и скрестил пальцы: – А ты, Ламм, попытайся найти источник распространения слухов в Зарвайне. Или… измени сами слухи, желательно до того, как они дойдут до принца Бальдра.

– Они уже дошли, ваше преподобие, – вздохнул брат Ламм. – И я почти уверен, что его высочество уже начал терзать своего отца требованиями объявить мобилизацию. Или ищет способы поднять какой-нибудь гарнизон без его ведома.

– Тогда попробуй подвести к нему кого-нибудь из братьев-надзирателей: пусть они заставят его понять, что бросать тысячи жизней на алтарь бога войны – это смертный грех. И ни одна женщина Горгота этого не стоит.

– Постараюсь, – кивнул иерарх.

– Ну, и последнее. О любых изменениях обстановки в государствах, граничащих с Вейнаром, Алатом, Белогорьем и Омманом, докладывайте незамедлительно: в отличие от своего сюзерена граф Грасс предпочитает воевать чужими руками.

Глава 36

Кром Меченый
Шестой день четвертой десятины третьего лиственя

– Пирожок… С земляникой… Один… – кинув на лоток десятинку[159], буркнул я.

– Два… – дернув меня за налокотник, требовательно заявила леди Мэйнария. – Один – с земляникой, а второй – с яблоками!

У торговца, увидевшего ее жест, отвалилась челюсть. И у меня – тоже: яблоки она не любила. Значит, второй предназначался мне!

– Э-э-э… – хором промычали мы с торговцем.

Ее милость ухмыльнулась и ответила. Мне:

– Будешь! И даже не спорь!

Услышав тон, которым были сказаны эти слова, торговец онемел. И уставился на баронессу так, как будто на ее месте стоял сам Двуликий!

– Закрой рот – ворона залетит, – фыркнула она. – И давай поживее – мы торопимся.

Лязгнули зубы, блестящие от масла пальцы торопливо вцепились в пирожок и протянули его… не мне, а леди Мэй!

Я мысленно усмехнулся: не сказав и не сделав ничего особенного, моя спутница тем не менее умудрилась вызвать у торговца больший страх, чем я!

– С земляникой? – грозно нахмурив брови, спросила она.

– Д-да, ваша милость!!!

– А то смотри у меня…

Торговец побледнел, сгорбил спину и, старательно пряча взгляд, протянул мне второй. И тут же принялся отсчитывать сдачу.

Как только я надкусил обжигающую пальцы сдобу, леди Мэйнария снова вцепилась в налокотник, развернула меня к себе лицом и заглянула в глаза:

– Вкусно?

Я прислушался к своим ощущениям и… ошарашенно кивнул: я не только чувствовал вкус еды, но и получал от нее удовольствие!

– Здорово! – сказала баронесса. С таким видом, словно услышала мои мысли. – Я рада, что тебе нравится!

– Ой, нелюдь!!! – перепуганно воскликнула налетевшая на меня молодка. Потом выронила лукошко с луком, отпрыгнула в сторону и, вжавшись спиной в забор, осенила меня отвращающим знаком: – Спаси и сохрани мою душу, Вседержитель! Спаси и сохрани.

Леди Мэйнария ухмыльнулась, состроила героическую гримасу и… в третий раз вцепилась в многострадальный налокотник:

– Хватай лукошко и беги! Я его задержу!!!

Девица приняла ее слова за чистую монету – подобрала юбки, метнулась к нам под ноги, подхватила с земли свою потерю и бросилась наутек. Смешно вскидывая зад и причитая.

– Приятно чувствовать себя спасительницей! – посмотрев ей вслед, хихикнула баронесса. Потом вспомнила о цели нашей сегодняшней прогулки и вопросительно уставилась на меня: – Пошли, что ли?

Я кивнул, откусил еще кусок и неторопливо поплелся вверх по Лесной…

Всю дорогу до лавки мэтра Лауна Чернобородого баронесса рассказывала об известных ей достопримечательностях. О статуе Шаграта Первого Молотобойца, стоящей на одноименной площади. О «Кресте Бессилия», «украшающем» эшафот на Лобной. О масляных фонарях, установленных в королевском дворце, в Белой, Купеческой и Ремесленной слободах.

Рассказывала подробно, эмоционально и очень интересно. Поэтому я почти сразу же забыл про окружающий меня мир и ушел в описываемое ею прошлое – к прадеду нынешнего короля, ударом кулака проломившему грудную клетку убийце, вооруженному отравленным ножом. К незадачливому изобретателю одного из самых страшных пыточных устройств Горгота, закончившему свою жизнь в «объятиях» собственноручно сделанного «Креста». К купцу, получившему титул «Светоносный» задолго до пророка Аллаяра.

Последнюю историю – о незадачливом шуте Проньке Большеголовом, умудрившемся сломать руки обоим сыновьям Гварала Первого Неистового, – она рассказывала в лицах. Изображая то короля, то его сыновей, то шута. И делала это с такой душой, что я увидел эту картину и, не удержавшись, расхохотался.

Баронесса прервалась на полуслове и, пристально глядя мне в глаза, выдохнула:

– Света в тебе намного больше, чем в любом из монахов Ордена Вседержителя! Просто не каждому дано его увидеть.

Мне стало не по себе. И не из-за ее слов – просто я вдруг почувствовал, что лед, сковывавший мою душу все эти годы, куда-то исчез. А вместе с ним куда-то пропали и воспоминания, почти безостановочно терзавшие мое сердце.

Почувствовав мое смятение, леди Мэйнария ласково прикоснулась к моему плечу и виновато вздохнула:

– Не обижайся на меня, ладно? Мне просто ужасно захотелось увидеть, как ты улыбаешься.

Пару десятков ударов сердца я вглядывался в ее лицо и искал хоть какие-то признаки неискренности или лукавства. И не нашел. А когда она подняла взгляд и посмотрела мне в глаза, я неожиданно для себя сказал ей спасибо.

– Спасибо, Мэй, – дернув меня за большой палец, улыбнулась она. – И перестань называть меня на «вы»!