Читать книгу "Прощанье с Родиной (сборник) - Евгений Анатольевич Попов"

родной город, никогда больше ими не интересовалась. Равно как и они ею.

Ульяна Владимировна, получившая в Москве высшее образование, но по специальности не работавшая ни одной секунды, насыпала Кысеньке в миску кошачьего корма «Royal canin persian». Животное весело захрумкало этими твердыми, коричневыми, дурно пахнущими катышками. Ульяна Владимировна сделала себе бутерброд с черной икрой, снова хлебнула из стакана, снова взялась за газету.

…уважаемый кинорежиссер Никита Михалков, сын Михалкова, уехал в Африку. Хорошо бы насовсем, — брезгливо подумала Ульяна, считавшая фильм «Сибирский цирюльник» китчем. Телевизионный ведущий Владимир Познер на паях с братом Павлом открыл в Москве французский ресторан, где едят лягушек и устриц. С Владимиром она не была знакома, а вот брата его, хорошего мужчину, иногда встречала на просмотре элитарных документальных фильмов в Доме приемов нефтяной компании «Юкос». Том самом некогда национализированном большевиками особняке, откуда, как гласила расположенная на фасаде здания мемориальная доска, Зоя Космодемьянская ушла на фронт сжигать фашистские конюшни.

— Сколько все же дадут Ходорковскому? Или Президент его уже простил и только я этого не знаю? — громко спросила она.

«Сумма претензий к «Юкосу» составляет на сегодняшний день 3,4 миллиарда долларов. Если новые однодолларовые купюры тесно поставить на ребро, то общая их длина составит около 340 километров. Что трижды является длиной окружной дороги, которую построил градоначальник Москвы Юрий Лужков, жена которого, как обладающая капиталом в 1,1 миллиарда «зеленых», тоже вошла в список миллиардеров журнала «Форбс».

— Хороший человек Ходорковский в очках, — умилилась она и с удивлением обнаружила, что внизу ее живота вдруг шевельнулось какое-то живое чувство к опальному олигарху.

Решила закусить сельдереем.

— Ведь в его терпком вкусе действительно что-то есть. Не зря, ой не зря назвали его корнем жизни. Кто назвал? Кому? Когда? Неизвестно.

«Сложен эмоциональный мир женщины», — читала она про некую Соньку, она же Урсула Бартон, «малозаметный персонаж с немытыми волосами и довольно неряшливой наружностью». Сонька тоже была офицером внешней разведки СССР, как и отчим Ульяны Владимировны, но в отличие от последнего не спалилась, а многие годы успешно шпионила в Великобритании. Да так ловко, что английские чекисты так и не сумели ее отловить, померла в Берлине. Еще новость — преподобный Варнава Ветлужский по удалении из Великого Устюга, где он когда-то родился, прибыл в одно пустынное место на берегу реки Ветлуга, где предался строгим подвигам отшельничества…

— А вот хорошо бы его трахнуть, этого святошу! — раскраснелась и размечталась она. После чего перекрестилась: — Прости, Господи, не ведаю, что творю.

— Феминистки вы, феминистки, — бормотала она. — Как же я ненавижу вас, вонючих дур, страдающих всеми мыслимыми и немыслимыми видами женских болезней.

«Чем больше бескорыстной поддержки вы окажете нуждающимся, тем позитивнее будут перемены в вашей жизни».

— Это точно! — умилившись, она принялась гладить свернувшуюся клубком Кысеньку. Кыся блаженно мурлыкала. Квакал телевизор. И всем было хорошо ровно до того времени, пока Ульяна Владимировна вдруг не наткнулась в газете на поразившую ее информацию о том, что в России наконец-то разрешили использовать для продуктов питания некоторые генетически модифицированные сельскохозяйственные культуры. Один сорт риса и сахарной свеклы, три сорта сои, два — картофеля, шесть — кукурузы.

— Что такое генетически модифицированный продукт? — мучалась она. — Приведет ли он меня к смерти раньше, чем я умру сама, или наоборот?

«И вот однажды, из-за экономических трудностей переходного периода вышел приказ уничтожить всех медведей. Их отвезли за город, расставили клетки на пустыре, прибыл отряд милиции. Когда большую медведицу ранили в голову, она поднялась на задние лапы, стала реветь и рвать лапами прутья клетки. Многие милиционеры плакали».

— Гады! Гады! — заколотила она кулачками по тяжелой керамической поверхности стола-трансформера, украшавшего «каминную». — Какие гады все вокруг кругом: убивают и плачут, плачут и убивают!

Слюнка бешенства запеклась в уголках ее губ, но Ульяна Владимировна сумела обуздать себя и мужественно продолжила чтение.

«…столетний хирург Федор Григорьевич Углов утверждает, что два раза в неделю обязательно занимается сексом, а вот феноменальная женщина из Краснодара Зинаида Баранова, по ее словам и свидетельствам очевидцев, четыре года живет без пищи и воды. Женщина считает, что клетки ее тела научились питаться так называемой неосажденной энергией солнца и преображать ее в необходимые организму питательные вещества».

Ульяна Владимировна сказала:

— Теперь я на небе и пишу вам с того света, чтобы подтвердить то, что всегда знала — жизнь вечна!

А ведь она не всегда так думала, потому что долгое время не думала вообще. Тонкая персона, странный продукт генетически модифицированного коммунистами советского народа, она сначала просто жила, как цветок или овощ, веря в свою счастливую звезду, поступив в один из Московских педагогических институтов, который, естественно, стал после перестройки университетом. Умная, там она училась очень плохо, зато по-прежнему много читала, что ей в дальнейшем ну никак не пригодилось. Была она до сих пор красива, чего уж там скрывать! Тонкая талия, объемная грудь, крест на этой груди, кукольное личико с капризной стрелкой узких губ. На излете советской власти, когда за валюту еще сажали, она всерьез подумывала, не стать ли ей валютной проституткой? Но тут в нее влюбился недоучившийся физик, вечный студент Юрий Горчаков, из недобитых дворян, старше ее на десять лет, который работал дворником, ходил в церковь, пил портвейн, распространял «самиздат» и мечтал написать продолжение романа Джорджа Оруэлла «1984». Она тоже распространяла «самиздат» и даже сочинила широко известное в узких кругах стихотворение «Коммунисты — палачи». Их бы, глядишь, посадили, но тут грянули новые времена и после хождений «на Пушку» и противостояний с «совками» на Васильевском спуске Юрий вдруг принялся скупать дачные участки и расселять коммунальные квартиры, отчего и стал важно именоваться риелтором.

Шли годы. Юрий Илларионович научился вкалывать, имел даже свою собственную риелторскую фирму, но детей у них, увы, не было. Детей у них, увы, не было, не было, не было. Был, правда, один случай, когда они имели возможность оставить ребенка, но они этот случай перенесли на обеспеченное будущее, а такого будущего не бывает никогда. Зато они владели теперь прекрасной трехкомнатной квартирой в спальном московском районе, недвижимостью в поселке богатеев «Княжий лес», автомобилем «Peugeot 347» 1999 года выпуска. А вместо ребенка у них появилась Кысенька. Ульяна Владимировна, годами предоставленная самой себе, жила свободно, как ветер или трава. Она посещала выставки, премьеры, вернисажи, презентации. Ее знали в Москве как доброго спонсора, иногда способного купить работу начинающего художника за 200–300 баксов. Выпив, она чувствовала себя еще увереннее, еще свободнее. Она наслаждалась этой уверенностью, этой свободой. Как птица