Читать книгу "Танцующие в темноте - Маурин Ли"

Труди звонила еще до этого. Она сказала:

— Мама говорила, ты вчера вечером поехала на площадь Уильяма, но когда я заезжала туда, тебя не было. Эта девушка у перил — она та, за кого я ее приняла?

Я подтвердила предположения Труди.

— Ты будешь там сегодня вечером, если я заеду в это же время? Мне нужно с тобой поговорить, просто больше не с кем.

— Я не знаю точно, когда освобожусь, — быстро сказала я. Может, это было эгоистично, но я не хотела, чтобы Труди появлялась в квартире Фло, которую я считала своей собственностью — по крайней мере до тех пор, пока она не будет готова для передачи новому жильцу. А этот момент казался сейчас таким далеким… — Ты сможешь со мной пообедать? Я угощаю.

— Я думала, ты работаешь без обеда.

— Но только не сегодня, — пообещала я.

Мы встретились в кафе в Центральном торговом центре под высокой куполообразной стеклянной крышей. За белым роялем сидела женщина и наигрывала старые знакомые мелодии, томно перебирая пальцами по клавишам. Труди уже сидела за кованым железным столиком. Она выглядела очень привлекательно в темно-зеленом пиджаке, длинной черной юбке и шнурованных полусапожках. А мы, сестры Камерон, очень даже симпатичная парочка, подумала я: элегантные, хорошо одеты, с умеренным макияжем, шикарными пепельными волосами. Глядя на нас, никто бы не догадался о нашем ужасном детстве, хотя лицо Труди, как мне показалось, было каким-то озабоченным и напряженным.

— Я раньше здесь никогда не бывала, — сказала она, когда я села. — Пианистка мне нравится.

— Ты обратила внимание, что она играет? — Звучала мелодия «Лунной реки». — Мамина любимая.

Труди напряженно засмеялась и потерла шрам над левой бровью.

— Никуда от этого не уйдешь, верно?

Когда я вернулась от стойки с креветочным салатом и парой огромных пирожных со сливками, она сказала:

— Я сейчас вспоминала о том, как пела эту песню мама, когда мы были избиты до черных синяков и отец, должно быть, принимался за нее.

— Наверное, таким способом она пыталась с этим справляться. — Я съела несколько креветок — первая настоящая еда, которая попала мне в рот с воскресенья. — О чем ты хотела поговорить, сестренка? — Мне не хотелось торопить ее, но через час мне нужно было встречаться с Ноутонами.

Труди возила вилкой по тарелке с салатом.

— Не знаю, с чего начать.

— Начни с самого начала.

— Это будет слишком издалека.

Я подняла брови.

— Не понимаю.

Сестра со вздохом бросила вилку на тарелку.

— Это Колин, — сказала она.

Какой-то комок страха начал подниматься у меня внутри.

— Что он сделал?

— Ничего, — просто сказала Труди. — Он хороший, порядочный человек. Я его люблю, а он любит меня и обожает Мелани и Джейка. И работает он как вол.

— Тогда в чем дело, Труди?

— Я ему не доверяю. — Труди поставила локти на стол и жалобно посмотрела на меня.

— Ты хочешь сказать, у него любовница?

— Ну конечно, нет. Ему бы это и в голову не пришло. — Труди нетерпеливо тряхнула головой. — Тут не в любовницах дело. Речь о детях. О Боже! — Она приложила к глазам салфетку. — Я сейчас заплачу. Я тушь не размазала?

— Чуть-чуть. — Я протянула руку и вытерла у нее под глазами. Женщина за соседним столиком посмотрела на нас с интересом, но отвернулась, увидев, что я заметила ее взгляд.

— Дело в моей живописи, понимаешь, — вздохнула Труди. — У нас в сарае уже около двухсот полностью готовых бутылок, банок, графинов, бутылей. Я раскрашиваю лампочки, тарелки, стаканы, бокалы — мы покупаем их на распродажах с машин. Дети считают, это здорово — искать разную стеклянную посуду, чтобы мама раскрашивала. И мне нравится это, Милли. Я очень увлекаюсь, постоянно выдумываю что-то новое, новые узоры, и с нетерпением жду, что из этого получится, как это будет выглядеть. Но что мне со всем этим делать, я просто не знаю, — жалобно сказала она.

— Продавай, — живо сказала я. Я все еще не могла понять, в чем проблема. — Колин не предлагал тебе открыть свой лоток, а он бы присмотрел за детьми?

— Предлагал. Но я не доверяю ему, Милли. Я себя из-за этого ужасно чувствую, но я не могу доверить ему детей на целый день. Я боюсь, что он может их ударить, и тогда я просто уйду от него.

Я начала понимать, в чем дело.

— Разве он когда-нибудь давал повод подумать, что способен их хоть пальцем тронуть? — спросила я.

— Нет!

— В таком случае, тебе не кажется, что ты не совсем нормальная? — спросила я. — Скорее даже, совсем ненормальная, если хочешь знать мое мнение.

— Я знаю. Но я все равно не могу решиться оставить их. Колин все время убеждает меня открыть лоток. В Уолтоне есть церковное помещение, где по воскресеньям проходит ярмарка ремесел. Он не может понять, почему я все время откладываю.

— Я тоже не понимаю. Отец искалечил наше детство, а теперь ты позволяешь ему искалечить и твой брак. Труди, ты должна доверять Колину. Ты должна . — Пока я говорила, я вспомнила Джеймса и его кулак, поднятый надо мной… — Думаю, в критической ситуации любой из нас способен на насилие, но только извращенец сможет ударить ребенка так, как бил нас отец.

Труди закусила нижнюю губу.

— Должна признаться, я пару раз шлепнула Джейка по попке. Иногда, когда на него найдет, он бывает по-настоящему вредным.

— А Колин присутствовал при этом?

— Да. Он страшно рассердился и сказал, чтобы я не смела больше этого делать.

— Но он же не ушел от тебя! — воскликнула я. — А в твоем случае — знаешь ведь, люди, с которыми в детстве жестоко обращались, потом часто жестоко обращаются со своими детьми — так вот, в твоем случае это он должен бояться оставлять Мелани и Джейка с тобой ! Подумай, как бы ты расстроилась, если бы узнала, будто он предполагает, что ты можешь обидеть их! Он всегда тебе доверял, и поэтому заслуживает твоего доверия. Открывай лоток прямо сейчас, а то он догадается, почему ты все время откладываешь. А если он догадается, может тебе и не простить этого.

Труди наконец принялась за салат.

— Я рада, что поговорила с тобой, сестренка. Я никогда не думала об этом под таким углом. — Она замерла, не донеся вилку с креветками до рта. — Интересно, а отца в детстве били?

— Ну, этого мы уже никогда не узнаем.

Позже, когда ехала в Олд-Роун, я снова думала об этом. К отцу в детстве я испытывала только страх, а повзрослев — отвращение. Но, может быть, для такого поведения у него были какие-нибудь причины? Может быть, под личиной чудовища, которого я боялась всю жизнь, прячется такой же измученный человек, как и я?