Читать книгу "1941: фатальная ошибка Генштаба - Геннадий Николаевич Спаськов"

войны был уверен, что она начнется, они пропустили мимо ушей! А ведь это же не меньшая сенсация, чем объявление флотам готовности № 2 19 июня! Словоохотливый Кузнецов сообщил это, отклонившись от линии партии в данном вопросе, начатой Хрущевым и Г.К. Жуковым. (Возможно, потому, что в свое время он был жестоко и незаслуженно унижен и оскорблен этими деятелями.) Надо только в его сообщениях отделять реальные факты от нелепых домыслов и пояснений. Вроде тех, что объявил готовность флоту по своему желанию. Или, к примеру, каким негодяем он фактически выставляет здесь Сталина: в два часа дня вождь пришел к выводу о неизбежности войны, но приводить в боеготовность сразу стал только Москву. В подаче Кузнецова это выглядит как забота Сталина о самом себе – чтобы в первый день войны ему на голову не упала бомба. Даже секретарей московских райкомов ВКП(б) предупредил о войне. А про войска у границы, стоящие под прицелом немцев, вспомнил только в последний момент (да и то, как утверждал будто бы неустанно пекущийся о боеготовности Г. К. Жуков, под его нажимом).

На самом деле, как мы видели, не только приграничные округа, но и даже командование МВО к утру 21 июня получило сверху оповещение о точных дне и часе начала войны и начало приводить свои войска в боевую готовность.

Итак, вечером 20 июня после некоторого «отката» в боеготовности, начавшегося утром того же дня, действие временных ограничений отменили, а войскам вновь приказали быть в полной боеготовности. Одновременно войскам поступило предупреждение, что в 3–4 часа утра следующего дня Германия совершит нападение на Советский Союз.

«Директива 20.6»

Рассмотренные выше факты означают, что вторая половина дня 20 июня 1941 года стала тем моментом, когда после получения какой-то важнейшей информации в Кремле:

во-первых, в очередной раз получили подтверждение, что война начнется 22 июня;

во-вторых, дали войскам приказ занять боевые позиции и к ночи на 22 июня быть в боевой готовности встретить врага;

в-третьих, сообщили комсоставу западных округов, до командиров подразделений включительно, точное время начала войны – 3–4 часа 22 июня;

в-четвертых, о неизбежности нападения Германии в ближайшие дни приказали сообщить рядовому составу приграничных округов (что, однако, выполнили далеко не везде).

Однако эти важнейшие мероприятия были проведены отнюдь не по инициативе командования Красной армии.

20 июня советское правительство получило резкий отказ Гитлера принять наркома иностранных дел СССР Молотова в Берлине. А такая реакция Гитлера в сложившейся ситуации была равнозначна объявлению войны.

Это событие – безусловная причина, чтобы отменить некоторые ограничения в боеготовности, введенные утром 20 июня, и снова объявить тревогу в войсках. (Или подтвердить действие приказов, отданных 18 июня, как это сделал, к примеру, командующий ПВО СЗФ.)

Но задачи войскам указывают в директивах и приказах. Следовательно, в ночь с 20 на 21 июня войска получили директиву, которую по справедливости следовало бы назвать «Директива о боеготовности № 1». Но поскольку этот номер занят, то мы условно будем ее называть «Директива 20.6».

По предыдущим приказам наркома обороны, отданным 12 и 18 июня, войска выводились на позиции, определенные планами прикрытия, под видом учений, выхода в полевые лагеря и т.п. О том, что войска идут на войну, тщательно скрывалось даже от командиров (хотя кое-где это нарушалось). Теперь же всей массе командиров прямо сообщили, что будет война, и назвали точные день и час ее начала!

Еще больше она отличалась от пресловутой «Директивы № 1», принятой по настоянию Тимошенко и Жукова вечером 21 июня. Наверняка можно утверждать, что положение «не поддаваться на провокации» в директиве от 20.6 не только не было определяющим, но и сколь-нибудь существенным, а главной ее задачей была боеготовность войск. Сапер Чернов из ПрибОВО и пограничник Андреев из ЛВО в один голос утверждают, что к вечеру 21 июня должна была подготовлена эвакуация семей из приграничной зоны. Это командиры не только разных округов, но и разных наркоматов (министерств) – НКО и НКВД. Одинаковая реакция комсостава разных наркоматов и округов показывает, что войскам Красной армии и НКВД из Кремля, от председателя СНК поступил одинаковый приказ.

В течение дня 21 июня семьи были информированы (мы еще вернемся к этому), что ожидается нападение Германии, и собраны к вечеру для эвакуации. Но если тот, кто отдавал приказ вечером 20 июня, на тот момент в первую голову был озабочен проблемой не поддаваться на провокации, то такого он точно бы не позволил! Тут ставилась под угрозу вся скрытность – в массовом порядке вдоль всей германской границы могли разнести то, о чем накануне не только не писали, но и вслух не давали говорить! А если бы народ после этого, спасаясь от надвигающегося бедствия, в панике бросился в тыл? Попробуй тогда сохрани скрытность и предотврати провокации! Все это не могло не вызвать сильного недовольства, а то и противодействия у руководства Наркомата обороны. Такая директива отдавалась явно вопреки его желанию.

Таким образом, уже к утру 21 июня все было ясно, и пресловутая жуковская «Директива № 1», которая, как нас долго убеждали, наконец-то ввела какую-то «боеготовность», была совершенно не нужна.

Теперь давайте попробуем определить, когда «Директива 20.6» появилась на самом верху – то есть в Кремле, прежде чем уйти оттуда в Наркомат обороны и далее, в войска. Вот здесь уже вполне подойдет сравнение с принятой вечером 21 июня «Директивой № 1». Если верить Жукову, ее написали в кабинете Сталина около десяти часов вечера. А в войска она реально стала поступать в четвертом часу утра. То есть время прохождения ее из Кремля, от главы Правительства, до командования приграничных армий составило приблизительно 5–6 часов.

А 20 июня войска стали получать приказы уже где-то в двенадцатом часу ночи. Командующий ПВО СЗФ отреагировал на него своим приказом в 23.30, в 3-й армии такой приказ появился ближе к двенадцати ночи 20 июня. Если для прохождения директивы нужно было 5–6 часов, то от главы Правительства, т.е. Сталина, она ориентировочно вышла, самое позднее, часов в 6 вечера 20 июня 1941 года. Запомним это время.

Но прежде чем продолжить исследование дальнейших событий в Красной армии, имеет смысл рассмотреть ситуацию утром 21 июня в 4-й армии ЗапОВО, опираясь при этом на изложенные выше факты и выводы.

Утро 21 июня в 4-й армии

Бывший начальник штаба 4-й армии Л.М. Сандалов в своих мемуарах весьма подробно описал субботний день 21 июня: «Я особенно отчетливо и