Читать книгу "Трактат о хорошей работе - Тадеуш Котарбинский"

конкретном случае. Однако в отдельных случаях (приблизительно и сравнительно) это, бесспорно, можно делать, убеждаясь в том, что действие происходит при большем или меньшем участии мышления. Можно также согласиться на условное разграничение деятельности на такую, которая бы кратко называлась физической, и такую, которая бы также кратко называлась умственной, в зависимости от того, какие элементы преобладают в этой работе — мышление или внешние мускульные нажимы. Законодательство устанавливает критерии, согласно которым определяют преобладание тех либо других элементов, в отдельных видах профессиональных работ. Ясно, что нет ни одного вида работы, ни одного вида деятельности, ни одного действия без участия в них мышления. Остается для выяснения другой вопрос: нет ли работ, выполняемых без внешних мускульных нажимов, то есть работ, которые мы могли бы кратко называть чисто умственными.

По нашему мнению, такие чисто умственные работы имеют место, например, при решении в уме задач на исчисление, молчаливом воспоминании о минувших событиях, сочинении музыкальных композиций без помощи нот и без инструментов, обдумывании в полном внешнем бездействии содержания речи, письма, статьи и т.п. В таких случаях можно не только обращать внимание на участие умственных элементов в какой-либо деятельности, но, кроме того, интересоваться с праксеологической точки зрения и чисто умственной работой как конкретным случаем деятельности вообще. Именно это и будет главным предметом наших рассуждений в настоящей главе трактата.

Первая проблема касается некоторым образом понятия импульса. Наше понятие связано в принципе с произвольным импульсом. Произвольный импульс, направленный на внешний материал, имеет форму нажима, так что в этих случаях вместо «произвольный импульс» можно говорить «произвольный нажим». Однако в каждом случае, когда действие состоит в какой-то чисто умственной работе, например, в решении в уме задач на исчисление, импульс, конечно, не может считаться нажимом на внешний материал. Происходит ли тогда внутренний нажим, нажим на какие-то внутренние органы думающего? Мы считаем, что происходит. Об этом свидетельствует мускульное напряжение при мышлении, доступное внешнему наблюдению. Интенсивно думающий индивид морщит лоб, мускулы его глаз напрягаются, он нередко сжимает пальцы рук и т.д. Это внешнее отражение внутреннего мускульного напряжения, неуловимого для постороннего наблюдения. Однако об этих внутренних мускульных напряжениях можно только догадываться, мы имеем только некоторое ощущение напряжения. В этих случаях оказывать произвольный импульс — это то же самое, что и мысленно напрягаться. В сфере внешних действий производить произвольный импульс означает напрягаться мысленно, нажимая; в сфере же чисто умственных действий это означает всего лишь мысленно напрягаться. И только такое значение имеет фраза «производить произвольный импульс» в сфере чисто умственных действий. Можно только догадываться, что тот, кто так напрягается в этой сфере, в какой-то форме нажимает тоже. На что же он нажимает, что подвергается тогда произвольному нажиму? — возникает, в свою очередь, вопрос. Мы не намерены вдаваться здесь в подробные домыслы, не имеющие существенного значения в технике умственной деятельности. Наверняка это какие-то элементы нашего организма, своеобразно связанные с изменениями в наших переживаниях.

И вот мы подошли довольно близко к третьему вопросу: что является материалом чисто умственных действий? Этот вопрос мы будем рассматривать вместе с четвертым вопросом: чем характеризуются изделия таких действий?

Прежде чем ответить на эти вопросы, следует отметить, что для них не имеет существенного значения тождество действующего субъекта и личности, умственную жизнь которой этот субъект обрабатывает. Независимо от того, сам ли кто-нибудь предается воспоминаниям о минувшем или возбуждает такие воспоминания у свидетеля, — в обоих случаях одинаково должны последовать: во-первых, ответ на вопрос, из чего выработано изделие данного действия, ставшего возбудителем собственного или чужого представления, отражающего какое-то событие; во-вторых, специфическая характеристика такого изделия как чисто умственного. Воспоминания о чем-то (например, о том, как звали человека, с которым мы когда-то встречались, или же о том, какая картина висела раньше на такой-то стене, в такой-то комнате) зачастую достигаются путем внутренней концентрации, следовательно, путем чисто умственного действия, а доведение кого-то другого до воспоминания о чем-то содержит в себе такие действия, как разговор, показ или другие подобные им действия внешнего характера, производимые при существенном участии внешних нажимов. Однако для решения указанных выше двух вопросов эти различия не имеют значения, и поэтому мы не будем касаться их при рассмотрении данных вопросов.

После этих вступительных пояснений и оговорок приступим к рассмотрению существа вопроса. Чем же характеризуются изделия, создаваемые чисто умственной деятельностью, если их рассматривать относительно самого агента действия, и аналогичные изделия, достигаемые воздействием на других лиц? Сперва рассмотрим этот вопрос с точки зрения широко распространенного мнения в кругу лиц, занимающихся проблемами такого рода. Так вот, такие изделия обычно называют произведениями и считают, что они состоят из составленных в единое целое различных отрывочных содержаний — впечатлительных, смысловых, мыслительных, а возможно, и каких-то еще других; что они не телесны; а также не идентичны с какой-либо системой психических актов какого-либо отдельного индивида, переживаемых в данный момент, что они, самое большое, даны тому или другому индивиду, стали ему как-то доступными в этих актах.

Следовательно, произведение чисто умственного характера — это какой-то так называемый «идеальный» объект, и его материалом является нечто, имеющее также «идеальное» содержание. Такой, примерно, оказалась бы обычная характеристика того, что удалось представить себе при напряжении памяти, или того, что было достигнуто, когда появилось, например, понятие иррациональной величины. Подобной была бы характеристика таких произведений, как соната, песня, научное суждение и т.п. При этом не следует забывать, что речь здесь идет не о каких-либо сочетаниях нотных знаков или букв в рукописи, ни вообще о каких-либо совокупностях, составленных из такого рода ощутимых составных частей.

Обо всем этом пойдет речь несколько позже. Теперь же нас интересует характеристика того, что формируется как бы в самом разуме кого-то. Следовательно, нас интересует характеристика только что возникшей в уме сонаты, только что внутренне услышанной песни, только что зародившегося в уме суждения и других такого рода произведений до того, пока что-либо из всего этого оказалось записанным, отраженным в форме знаков, доступных восприятию органами чувств.

Приведенная выше характеристика чисто умственных изделий, а также их материала содержит черты метафорических выражений. Трудно принять утверждение, будто научные суждения составляются из отдельных смыслов в том же понимании «составления» из чего-то, в котором изделия инженерной техники составляются из частей, например тротуар из бетонных плит. Нельзя согласиться с тем, что термин «иррациональная величина» является чьим-то изделием в том же самом понимании, в котором буханка хлеба является изделием пекаря. Всякое изделие — это какое-то тело, да и всякое исходное вещество, всякий материал — это также какое-то тело.

Однако было бы просто бессмыслицей