Читать книгу "Пламя Победы - Тимур Туров"

Раньше Карима не заинтересовал бы этот факт, но сейчас был совершенно иной случай. Подъехав ближе, он понял, что людей в пикете меньшинство – в основном тут были альвы. Ему замахали, и Сатин остановился. Один из Танцоров, лицо которого было неожиданно свирепым, подбежал к машине.

– Куда прешь? Не видишь: закрыто? Поворачивай!

Карим слегка опешил:

– А что там случилось?

– Митинг. К префектуре нельзя. К ДК можно, но только пешком.

«Оригинально», – подумал Карим, разворачивая машину. При этом он успел прочитать на плакате: «… великой Победы».

Что-то рано начали в Зеленограде праздновать День Победы, еще даже май не наступил.

Свернув на том самом повороте, который пропустил сначала, но уже с противоположной стороны, Карим пересек шестой микрорайон. У Черного озера, где располагался акалоновский источник, он заметил милицейские машины и вооруженных до зубов сатра и людей в форме. Здесь, к счастью, не развернули, даже не остановили, он спокойно проследовал мимо.

Выехав на Сосновую аллею, Карим направил машину к префектуре. Увидев издали такой же, как на Московском проспекте, кордон из воинственно настроенных альвов и людей, он заехал в первый попавшийся двор и припарковал «Мерседес».

Дальше пошел пешком.

Когда Сатин поднялся по мосту к площади, где располагались здание городской администрации и Дворец культуры, митинг был в самом разгаре. Протестующих групп было несколько: пять или шесть.

Первым в глаза Кариму бросился огромный квадратный лист бумаги – где только взяли такой? – на котором метровыми буквами было выведено: «Прочь из деревни Кутузово! Земля – зеленоградцам!» Людей, стоявших под этим плакатом было, что удивительно, раза в три больше, чем жителей того самого Кутузово.

Должно быть, тамошние обитатели нашли единомышленников.

На ступеньках Дворца культуры застыла кучка зевак: пенсионеры и подростки.

Карим подошел к ним:

– Что тут происходит?

– Да уже ничего, сейчас всех разгонят, – заявил один из мальчишек.

И действительно, прибыл ОМОН. С этого момента митинг стал больше напоминать драку политически активных граждан с представителями силовых структур. Транспаранты попадали наземь, в ход пошли дубинки. Но компартия – а насколько Карим мог судить по красным флагам, демонстрацию проводила именно она – не осталась в долгу, в омоновцев полетели камни.

– А чего коммунисты хотели? – обратился Сатин к пенсионерам.

– Да там вроде не только коммунисты, – охотно отозвалась низенькая полная женщина. – Там работники культуры, что ли. И учителя. Хотят, чтоб школы не закрывали – для глухих детей, кажется, и для часто болеющих… И ветераны с ними.

– Хотят отставки префекта, – снисходительно пояснил ее сосед, хитрого вида дедок с портфелем в руке.

– Не префекта, а зама! – крикнул мальчишка. – Там у них на плакатах написано было: «Долой заместителя префекта»… как же его?.. Тьфу, фамилия такая…

Но Кариму и так было ясно, какой именно заместитель имелся в виду.

В это время толпа с остатками красных флагов хлынула с площади, и Сатин счел за благо убраться восвояси.

«Работники культуры, значит. И опять Кутузово. Совпадение?»

Сидя за компьютером, Рафаэль Маркаров с грустью смотрел на план-проект «коттеджного поселка Кутузово». Двенадцать запланированных зданий, каждое – с гаражом и флигелем, благоустроенная территория, московская регистрация.

Не сводя глаз с монитора, верог набрал номер топ-менеджера строительной фирмы Константина Чернова. Чернов ответил сразу же – он ждал звонка с нетерпением, от него зависела не только судьба объекта, но и карьера самого топ-менеджера.

– Замораживаем строительство, – произнес Маркаров.

После короткого молчания топ-менеджер отозвался:

– Понял.

Верог положил трубку.

Больше ничего сказано не было, все подробности Маркаров обсудил с Черновым накануне, умолчав лишь об истинных причинах такого решения.

По иронии судьбы, вампир ничего не знал о митинге. Просто перспектив восстановления источников в городе не наблюдалось никаких. Значит, не стоило строить здесь элитное жилье: оно не окупится. Не говоря уже о том, что незачем оставаться в Зеленограде самому. Доходы от МЖК можно получать и на расстоянии, а жить в Москве или где угодно еще…

Перед отъездом Маркаров решил все-таки заглянуть к отцу в «Никольский парк».

Старый верог, сидя на диване в общем холле в окружении соседей по пансионату, смотрел по телевизору футбол.

– Ну кто так бьет, а? Ну куда ты ломишься, ты пас, пас давай! Эх, мазила!

Рафаэль даже удивился: обычно отец не проявлял эмоции столь бурно.

Должно быть, повлияло общество пенсионеров или старый вампир просто развлекался, играл в человека.

Заметив сына, он не выразил особенной радости.

– Ну, чего тебе? Я несколько занят. Говори быстрее.

– Отец, я уезжаю в Москву.

– Послушался меня все-таки? – усмехнулся старый верог.

– Да. Я решил, что так будет лучше, – не вдаваясь в подробности, ответил Рафаэль.

– Ну и на здоровье. Счастливого пути.

– Ты не хочешь поехать со мной? – выдавил Рафаэль.

– Я? – искренне удивился старый верог. – С чего бы это? Мне и здесь хорошо.

– Ты уверен?

– Более чем! Да ты езжай, езжай, не напрягайся. Звони, если что.

Старый вампир небрежно махнул рукой и вновь уставился в экран. Рафаэль еще некоторое время понаблюдал за отцом, не до конца веря, что это именно его родитель размахивает руками и кричит: «Го-о-ол!»

Видимо, постоянное пребывание среди людей может менять очень сильно.

Даже вампира.

Не прощаясь, Рафаэль вышел.

Сев в машину, завел мотор и уже на ходу набрал номер Теодоракеса. Тот снова не ответил. Маркаров не очень расстроился, он просто позвонил его секретарше, и та взяла трубку.

– Приемная заместителя префекта.

– Вероника, здравствуйте, – произнес верог, выруливая на Ленинградское шоссе. – Беспокоит Рафаэль Маркаров. Шеф у себя?

– Нет, его нет, – отозвалась секретарша.

Рафаэль усмехнулся: голос звучал не слишком искренне, уж он-то мог распознать.

– Прошу вас, передайте, что я уезжаю из города. Надолго.

– Хорошо, господин Маркаров.

– Благодарю вас.

Верог отключил связь. Вот и все.

Акалон не глупый… сатра, сам догадается, как следует это понимать.

Судьба Александрова вампира совершенно не интересовала.