Читать книгу "Когда любовь соперница у смерти - Владимир Колычев"

Что ж, в любом случае он сам был виноват в том, что его друзья узнали правду. Их было двое, и, выскочив из-за грязно-серых колонн, они сразу же открыли огонь на поражение. И не знаю, чтобы было бы со мной, не сообрази я укрыться за спинки сидений.

Жора дернулся, получив пулю, и безжизненно завалился на бок. А дрезина продолжала нестись к тормозным буферам перрона. Остановить ее я не мог, значит, надо было спрыгивать с нее на платформу. Но там враг…

Мне даже не пришлось высовываться из-за спинок сидений. Дрезина проехала мимо боевиков и тем самым вывезла меня в поле их зрения. Но дело в том, что я готов был к такой встрече с ними, а они, похоже, не совсем.

Короткой очередью я сразил щекастого, с узкими глазами боевика. А вот с другим повезло не очень. До того как получить свою порцию свинцовой плюхи, он успел нажать на спусковой крючок. Очередь, увы, оказалась и точной, и кучной. Одна пуля угодила мне в грудь, а другая в левое плечо. Правда, первую остановил рожок с патронами, а вторая все-таки меня ранила.

Азарт боя заглушил боль в простреленной мышце, но левая рука повисла, как плеть. А мне нужно было подниматься в полный рост на быстро движущейся дрезине, спрыгивать с нее, преодолевая силу инерции.

Я справился с этим, но в прыжке так закрутился, что в падении не смог удержать равновесие и упал, больно стукнувшись головой об угол колонны. И автомат вылетел из рук, скользнул по бетону перрона и пропал в глубине железнодорожной линии. Впрочем, неподалеку лежал раненый боевик, и рядом с ним валялся автомат.

Пуля попала парню в бок. Он держался за рану двумя руками и смотрел на меня, как приговоренный к расстрелу на своего палача. По правилам навязанной мне игры я должен был его добить, чтобы обеспечить себе спокойный тыл. Но я, подобрав автомат, всего лишь выстрелил ему в ногу, чтобы он не вздумал идти за мной. Заодно и оружие проверил. О том, чтобы оказать ему помощь, я не хотел даже думать. Сам кровью истекаю, а впереди, как минимум, один боевик, Рома, который вчера запер меня в бункере убойным автоматным огнем. Рассчитаться бы с ним…

Есть примета – если о человеке вспомнишь, и он вдруг в этот момент появится, то жить такому счастливчику долго. Рома как раз и возник в поле моего зрения, едва только я подумал о нем. Он вышел из арки станционного входа, хромая, направился ко мне. Жора говорил, что парень ранен в ногу, значит, я не ошибся в своем предположении. Это действительно был Рома. Но, к счастью, в данном случае примета не сработала. Он, конечно, мог бы жить долго, но я не позволил ему выйти победителем из нашей дуэли.

Рома хоть и хромал, но автомат держал двумя руками, а я мог пользоваться только одной. Зато я находился в более выигрышной позиции, чем он. Автомат уже смотрел в сторону противника, нужно было лишь чуть-чуть приподнять и довернуть ствол. С этим я справился, но недостаточно быстро. Промедление могло стоить мне жизни: на спуск мы нажали одновременно, и наши выстрелы оказались точными. С одной лишь разницей, что вражеская пуля ранила меня в ногу, а моя – стопроцентно поразила цель.

Если покойный Жора меня не обманул, Прилеповых охранять больше было некому. Чему виной была разрушительная деятельность – моя и бюро ритуальных услуг, занимающегося погребением отработанного ядерного топлива. Но Прилеповы сами по себе могли оказать сопротивление, особенно Гарик. Он мог подкрасться ко мне сбоку, сзади, проломить мне голову топором.

А может, он и не станет подкрадываться. Может, сейчас я упаду, не в силах продолжать движение. И когда я потеряю сознание, он просто подойдет ко мне и занесет надо мной топор…

Мысль о том, что Гарик может зарубить меня, впрыснулась в мою кровь похлеще всякого адреналина. Нет, я не позволю ему убить себя. Вперед, вперед…

Жора, похоже, не обманывал: я шел, хромая, по широкому и относительно яркому коридору, но никто не пытался атаковать меня. Люди просто-напросто разбегались… Перед глазами у меня уже все плыло, и я толком не понимал, что это – настоящие люди или галлюцинации. Но больше склонялся к первому. Хоть мне и не по себе, но я чувствовал, что нахожусь в здравом уме. А люди, что в испуге расходились по комнатам, были обыкновенными рабочими, занятыми на незаконном производстве. Русские, казахи, кто-то бледный от долгого пребывания под землей, кто-то смуглый от природы. В ушах стоял визг работающих фрез, крутящихся сверл, стучали молотки, и к этим звукам примешивался шум крови, пульсирующей в моих висках.

С каждым шагом ствол моего автомата опускался все ниже и ниже. И если бы сейчас кто-то из работяг попытался на меня напасть, мне бы пришлось худо. Я уже, казалось, ни на что не был способен…

Я шел, вернее волочил ноги по широкому гулкому коридору бывшего командного пункта, вдоль которого грохотали и кишели людьми подпольные цеха. Сил оставалось все меньше и меньше. А Прилепова все не было. Я пытался остановить казаха в замасленной куртке, что попался на моем пути, но тот, схватившись за голову, кривоного и с приседом побежал от меня прочь, заскочил в ближайший цех и захлопнул за собой ржавую железную дверь.

Я уже готов был опуститься на землю: нужно было набраться сил. Понимал, что нельзя делать этого, поскольку встать на ноги я больше не смогу, но слабость одолевала меня. Вот-вот, казалось, я остановлюсь и, прислонившись спиной к бурой в разводах стене, обессиленно съеду на пятую точку. Как раз в это время и появился Прилепов. Он вышел из комнаты в конце коридора, в белом халате, как будто он действительно был доктором – не технических, а медицинских наук. Или мне показалось, или его глаза действительно были красными от слез, но страдальческое выражение его лица мне точно не померещилось.

Увидев меня, он сначала изумленно вытаращил глаза, а затем его лицо исказила лютая злоба.

– Это все ты! – заорал он. – Ты убил Гарика!.. Из-за тебя все!

Он судорожно сунул руку в карман, достал оттуда стеклянную ампулу и торопливо бросил ее в рот. Тонкое стекло едва слышно хрустнуло на зубах, и, в ужасе закатив глаза, Прилепов упал на пол, забился в предсмертных конвульсиях… Я понял, что в ампуле была синильная кислота той самой высокой концентрации, которая убила Надежду Викторовну… Что ж, у каждого свой выбор…

Но это было еще не все. На «резервных аккумуляторах» я смог зайти в помещение, откуда вышел Давид Юльевич. Там я и увидел Гарика, которого должен был арестовать и доставить по назначению. Но, увы, парень ушел от ответственности. Вместе с отцом, по одному с ним пути…

Гарик был мертв, его тело навеки застыло в предсмертных корчах… Все та же синильная кислота. А вот как она в нем оказалась? Отец насильно влил или Гарик добровольно разжевал ампулу с ядом – этого я уже никогда не узнаю…

Гарик был чудовищем. Но все же мне вдруг стало его жаль…

Глава 21

Над городом кружили тучи, северный ветер навевал прохладу, с деревьев слетали листья, девочки-первоклашки с большими бантами весело, но с пугливыми глазами бежали домой под первыми каплями дождя. Но я смотрел на Арину и чувствовал тепло южного солнца. Загорелая она, яркая, красивая. И не одна. Вслед за ней из представительского «Мерседеса» вышел крупногабаритный парень в клубном пиджаке на борцовских плечах.