Читать книгу "Десять месяцев (не)любви - Юлия Монакова"

— Нет, спасибо, веселее мне не будет.

— Жаль, — вздохнула Ксения. — Полное писательское фиаско: Вадим материализовался, но и в таком виде годен лишь на то, чтобы нести твой чемодан… Поверь, он хороший человек, пусть всего-навсего Андрей. Да, ты смотришь на него сверху вниз, потому что он кажется тебе простым и понятным, в отличие от той туманной фигуры, у которой вообще неизвестно, что в голове водится…

— Наша песня хороша, начинай сначала.

— Полина! — патетически изрекла Ксения, прижав руку к левой стороне груди. — Нас ждёт разлука. А вдруг на веки вечные?! Должна же я сделать для тебя напоследок всё возможное и невозможное. Андрей золотой парень, и главное — цельная натура. А эти надтреснутые герои, не будем называть поимённо, которые так нравятся интеллигентным женщинам, зародились ещё в старинных романах. Нафталинище!.. Но, к сожалению, битая посуда два века живёт.

— Что, поругаемся с тобой на прощание? — сказала Полина, шутя. Сегодня утром боль обманчиво затихла. Горе ещё не нашло в душе постоянного укромного местечка, давало ей передышку…

— А ты сегодня лучше выглядишь, Полинка. И даже глазищи вон прорезались на личике. Откровенно говоря, грусть тебе к лицу, и не называй меня циничной. Тебе даже нужна была такая душевная встряска, ты теперь никогда не сможешь просто плыть по течению… Выдумывая Вадима, я смутно намечала себе именно такую цель… Всё, всё, молчу, через час ты от меня избавишься! — Ксения, наконец, заткнулась и принялась кромсать сыр и колбасу к завтраку.

Полина не выдержала и отняла у неё нож — смотреть было страшно, как он вихляется в руках у этой несносной Ксении, с которой всё-таки немного жаль расставаться…

— Обидно за нашу комнату, — вздохнула напоследок Ксения. — Только Катя и получила в итоге своего принца, но эти два кретина реально заслуживали счастья… Я, Полинка, всегда за счастливые концы, так и знай. И как писатель, и как человек.

На улице Полина не выдержала, оглянулась ещё раз на здание университета с шестью белыми колоннами. Можно, конечно, увидеть его ещё не раз, можно даже войти в эти тяжёлые двери, но всё равно это будет не то… Она будет уже в другом статусе. Не студентка. Странное ощущение своей чужеродности овладело вдруг Полиной. Она всего лишь гостья — и на этом холме, и в этом городе…

До речного вокзала было совсем недалеко. Сначала они проехались на трамвае, а затем пешком дружно двинулись вниз, к Волге… Андрей катил её чемодан по мощёной дороге, а сам с любопытством озирался по сторонам. Здесь, в старом городе, было очень красиво. Жаль, сегодня нет солнца. Пасмурный, туманный день. Впрочем, так же пасмурно и туманно на душе. Просто погода под стать настроению…

Полина покупала в кассе билет на теплоход, когда раздался звонок её мобильника. Сердце ушло в пятки, но быстро вернулось — ошибка, ошибка, не он…

— Полина Валерьевна, вы где? — услышала она в трубке голос своей бывшей ученицы Ани Бычковой. Полина говорила ей, что уезжает сегодня, и та вызвалась её проводить. А вот и она сама — торопится, несётся на роликах…

— Это вам! — поспешно сунула девушке в руки букет слегка растрёпанных пионов. — Приходите осенью работать к нам в школу, Полина Валерьевна! Мы будем очень вас ждать…

— Для меня самой учёба ещё не закончена, — усмехнулась Полина. Аня недоверчиво взглянула на неё.

— Да ладно! Вы же такая взрослая…

Да уж, взрослая… Большая, опытная, умная. Всё на свете знает, всё умеет. Вот только пока не научилась, как следует жить, если жить, в общем-то, и незачем…

Она поправила выбившийся из Анюткиной косички вихор, слабо улыбнулась.

— Приезжай ко мне в гости летом. Я тебя встречу, только позвони.

— Обязательно приеду, Полина Валерьевна! — пообещала девочка с жаром. — Правда, чуть позже, в августе. В июле меня в лагерь отправляют.

— Здорово. А дома как?

— Тоже всё хорошо, — и, поднявшись на цыпочки, заговорщически шепнула Полине в ухо:

— Папа стал меньше пить…

Полина перевела взгляд на стоявшую рядом подругу и радушно пригласила:

— Ты тоже приезжай, Ксень.

Писательница пожала плечами.

— Обещать не буду, Полинка, не обижайся. Я в Москву поеду. Поищу там работу, попробую устроиться… — и вдруг крепко обняла Полину.

Андрей подал ей руку на прощание, просто и открыто улыбнулся.

— Желаю вам никогда не грустить, Полина. Всего доброго!

— Не кисни, моя дорогая, я обещаю, что напишу о тебе роман! — пылко произнесла Ксения напоследок.

— Спасибо, уже написала, — хмыкнула Полина язвительно, но Ксения лишь отмахнулась:

— Это не считается… Я напишу настоящую книгу! Дочь рыбака, родившаяся и выросшая в камышах, достигла небывалых высот в своей научной карьере!…

— Господи, ну почему же в камышах, — засмеялась Полина, а из глаз вдруг брызнули слёзы. Она торопливо отвернулась, подхватила свой чемодан и направилась на посадку.

Качнулась палуба теплохода — и вот уже город поплыл, как мираж, бесследно теряясь в густом утреннем тумане…

Несколько часов дороги прошли в лёгкой дремоте. Голова чуть кружилась, с реки дул ощутимый ветер, и Полина куталась в свою тоненькую ветровку, жалея, что убрала все свитера глубоко в чемодан. Справа от неё сидели две женщины — тоже закутанные и грустные, вероятно, тоже кем-то обиженные… Слева от Полины расположился почтенный белобородый старик, даже не старик, а — старец. Задумчиво хрустел свежим огурцом. Какие-то парни сходили в буфет, принесли чипсов, сухариков и пива, даже раннее утро их не смущало. Впрочем, Полине было всё равно. Не буянят, не орут, ведут себя тихо…

Так и шли по реке в белёсом тумане — деревья и береговые кусты просвечивали сквозь эту ватную мглу. Полина закрыла глаза. Никогда она ещё не ехала так по своей Волге — настолько равнодушной и усталой. Вспомнила отца, тётю Настю, но сердце от этого не согрелось. Вот и вернулась Полинка домой. И зачем только её отпустили?..

Что это — малодушие? Так она привезёт на остров свой долгожданный диплом? Слабачка, сдалась при первом же ударе…

Нет, не сдалась! В работе всё по-прежнему светло и ясно, в работе можно будет дышать. Но всякий раз, садясь за работу, нужно будет говорить: "Уйдите, Марк Александрович. Я после о вас подумаю. О том, как вы обманули меня, не сказав при этом ни единого лживого слова…" Любить его издали, радоваться тому, что он живой и здоровый?.. Нет, не для неё это, не желает она делать из него икону, как некоторые… Нельзя дать ему убить себя. Надо просто жить!..

Кто-то вздохнул рядом. Это старик что-то вспомнил, жалеет кого-то. Полина глянула сквозь полуопущенные ресницы и удивилась — смотрит прямо на неё. Да это он её жалеет, оказывается! Но жалость эта не была обидной. Понятный старик, свой, и, кажется, Полина тоже ему вся понятна, со всеми её радостями и печалями… Она широко открыла глаза, встретила добрый взгляд, с благодарностью улыбнулась.