Читать книгу "Дерзкие забавы - Кристина Лорен"

– Да. – Я провожу ладонью по ее бедру и скольжу между ее ног. Она вздрагивает, когда я засовываю средний палец внутрь и медленно начинаю поглаживать. Целуя ее в живот, я бормочу:

– Черт. Черт. Это возбуждает.

– Что?

Я смотрю на нее снизу вверх:

– Я чувствую свою сперму в тебе.

Это вызывает у нее смех:

– Ты грязный, грязный мужлан!

Но она не отстраняется. И не может скрыть того, как ее грудь покрывается красными пятнами, а соски встают.

– Мне это нравится, – признаюсь я. Мне нравится на это смотреть. Но в этом я уже не признаюсь, сам не знаю почему. Может быть, потому, что знаю: если я скажу это вслух, мы точно сегодня вечером не выйдем из этой комнаты.

Она запускает руки мне в волосы:

– Мне тоже это нравится. Мне нравится, оказывается, очень многое, о чем я раньше не знала. – В этот момент мне хочется узнать, что она имеет в виду: секс, связывание или что-то еще, что-то больше. Сделав шаг назад, она тянется за мочалкой и снимает ее с крана:

– Но даже не думай. Ты ведешь меня в город.

ДО МОЕГО РАЙОНА от ее отеля полчаса езды, но мы, кажется, долетаем до места в считаные минуты. То, что сейчас переживает Харлоу с мамой, очень похоже на то, через что пришлось пройти мне двадцать лет назад. Только она эмоционально более зрелая, чем был тогда я, и медицина ушла далеко вперед за эти годы. Моей маме поставили диагноз, когда мне было десять лет, и я не знаю, что внушало мне больший ужас – страх потерять маму или груз ответственности, которая на меня легла в связи с ее болезнью. Леви было всего четыре года, и когда мама умерла спустя два года, мне пришлось взять на себя все домашнее хозяйство на два года, пока отец восстанавливал свой разрушенный мир, сжигая себя на работе по шестнадцать часов в сутки.

Если бы сейчас все вернуть и снова все это пережить, я бы делал то же самое, что делает Харлоу. Хотя в ее голосе я слышу сомнение: делает ли она достаточно или слишком много? Что нужно будет ее матери, когда начнется второй курс химиотерапии? Как долго ее отец сможет один заботиться о ней, прежде чем выгорит? Вот что она хочет от меня услышать.

– Ты все делаешь правильно, Рыжик. Если бы я сейчас оказался на твоем месте, я бы хотел держаться так же, как ты.

Она резко поворачивает ко мне голову.

– Правда? – шепчет она.

– Правда.

– Мне страшно. Я все время боюсь, что станет хуже.

Я паркуюсь на маленькой стоянке у бара «На причале» и глушу мотор.

– Наверное, и станет. Но ты не должна одна брать на себя ответственность за это, – говорю я и повторяю ее же слова: – Я знаю, что накосячил, когда уехал, не попрощавшись. Но ты ведь веришь мне?

Харлоу наклоняется и целует меня прямо в губы.

Для вечера вторника в баре полно народу, и я понимаю, что это из-за того, что погода просто необыкновенная. Ничто не вызывает в нашем городе такое желание пропустить стаканчик, как теплая погода в октябре, отсутствие дождя и большая рыбалка.

В «Причале» нас встречают шумом и одобрительными выкриками, меня поздравляют с участием в шоу. Черт, я ведь этого не учел. Я так был увлечен Харлоу, что совсем забыл о том, что теперь все будут воспринимать меня здесь иначе. Ведя ее под руку в глубину бара, я делаю вид, что не замечаю, как все сворачивают свои долбаные головы ей вслед.

Вопрос, который интересует всех, задает мне Ник, бармен, который за год до меня окончил старшую школу, уехал в Гарвард и потом вернулся, потому что не смог найти во всем мире лучшего места для жизни.

– Финн, кто твоя гостья?

– Я Харлоу, – отвечает она раньше, чем я успеваю что-либо сказать.

– Ты давным-давно потерянная сестра Финна? – кричит из дальнего угла бара Кеньон. – Пожалуйста, скажи, что да!

Харлоу подмигивает с притворным сожалением:

– Я невеста по переписке. Он сказал, что у него есть замок. Это правда? У него есть замок?

– Прости, детка, – смеется в ответ Кеньон. – Только шикарное телешоу и куча фанаток.

– Фанаток? – Харлоу смотрит на меня.

Я заказываю два пива и корзинку арахиса.

– Да ладно.

Я указываю ей на два пустых места за стойкой в дальнем углу бара.

Она садится и поворачивается ко мне:

– У тебя уже есть фанатки?

– Кеньон – известное трепло.

– Потому что фанатки действительно есть?

Смеясь, я объясняю:

– Сегодня в доки приходили несколько девушек, после того как вышел анонс.

– Ты имеешь в виду вот тех девушек, которые типа играют в дартс, а на самом деле пялятся на тебя? – она показывает подбородком в другой конец бара.

Я подношу пиво к губам, украдкой глядя в ту сторону, куда она показывает. Там с полдюжины девушек студенческого возраста смотрят прямо на нас.

– Да, это они.

– Они совершенно точно прочитали что-то между строк в этой статье в Variety. – Она поднимает пиво и выпивает половину стакана. – Готова поспорить, что у этого бара скоро дела пойдут гораздо лучше. Да что там у всего города скоро дела пойдут гораздо лучше! А еще могу поспорить, что у этих девушек сейчас в «Твиттере» только и разговоров, что ты тут.

Я не ожидал всего этого – что участием в шоу мы можем помочь не только самим себе. Но сейчас я просто не могу сосредоточиться ни на чем, кроме того, как она смотрит на меня. Глядя на нее, я делаю еще глоток пива:

– Ты ревнуешь?

Она смеется:

– Нет. Ты всего час назад целых две минуты выливал в меня весь свой запас семенной жидкости. Думаю, я надежно тебя держу на привязи.

– Отлично. Я тебя чертовски люблю.

Харлоу опирается на стойку и смотрит на меня:

– Давай сделаем парные татуировки.

– Да?

– Да. Русалочки. Или черепа. Выбирай.

– Русалочки?

– Ага, – кивает она. – Только представь себе все эти разговоры о твоем гигантском трезубце…

Я потираю челюсть, глядя на ее идеальные сексуальные губы. Единственные следы на ее теле будут оставаться от меня.

– Не думаю.

– А ты можешь набить себе крючок.

Из моего горла вырывается смешок.

– Я не собираюсь набивать себе крючок!

Она с легкой улыбкой молчит, соблазнительно вытянув губы трубочкой. И я наклоняюсь, чтобы ее поцеловать.

– Ты меня делаешь счастливой, – говорит она.

Черт, что за девушка.

– И ты тоже делаешь меня счастливым.