Читать книгу "Ельцин как наваждение - Павел Вощанов"

Господи, сделай тек, чтобы это была самая большая моя проблема в ближайшие пару дней!

– Кто встречает? – вопрос отчего-то задает не Ельцин, а Коржаков.

– В VIP-зале встречает заведующий Службы протокола Европарламента.

– Почему не у трапа?

– Так здесь заведено.

На самом деле здесь заведено не так. И встречает не сам заведующий, а его заместитель. Но к чему сходу раздражать шефа тем, что его здесь воспринимают не как главу государства, а как руководителя органа законодательной власти одной из провинций Советского Союза? Ему и без того предстоит сделать немало малоприятных открытий, касательно своего имиджа в глазах европейской политической элиты.

Скорее бы все закончилось! Как угодно, но лишь бы скорее!

Ужинаем в номере у шефа. В просторной гостиной накрыт стол. Еда и напитки доставлены из ресторана (хвала Ряшенцеву за гарантию оплаты всех гостиничных расходов). Признаться, я чертовски голоден, с утра ничего не ел. Только сейчас не до трапезы – докладываю основные пункты программы на завтрашний день. Но он волнует моих коллег много меньше, нежели сегодняшний. Похоже, они рассчитывали на прием с почетным караулом, оркестром и председателем Европарламента у трапа.

– В аэропорту был выставлен наш флаг? – шеф обводит взглядом сидящих за столом. – Кто-нибудь обратил внимание?

На мне его взгляд не задерживается, что означает одно – опалу.

– Так был наш флаг или его не было?!

Никто, кроме меня, не знает этого наверняка. Поэтому, хочешь не хочешь, придется обратить на меня внимание.

– Был флаг, просто вы его не заметили.

Это еще одна «ложь во благо». Что будет со мной после этого визита – мне по фигу. Но что будет в ближайшие дни, на которые положено так много сил, причем не только моих – ради этого готов наврать хоть с три короба.

– Видно, его так поставили, что мы сразу и не заметили, – чувствую, Борис Николаевич не может преодолеть возникшую ко мне неприязнь. – А почему этот самый Барон не приехал меня встречать? В конце концов, я в том же звании, что и он – председатель парламента! Он вообще-то собирается со мной встречаться?

Ну, держись, дружище Вощанов! Сейчас будет салют наций из всех орудий!

– Завтра, когда вы войдете в здание, он будет встречать вас у входа.

– И это все?! Да вы что, понимаешь!

Пытаюсь объяснить шефу ситуацию, в которой мы оказались. Мол, для нас самый разумный выход из нее – придать визиту пассивно-ознакомительный характер. Но он уже ничего не воспринимает. Смотрит на меня, как на вонючего лестного клопа, оказавшегося в миске с малиной. Если бы не Бурбулис, наверное, меня бы уже не было в номере. Геннадию Эдуардовичу как-то удается сохранить видимость заинтересованного обсуждения:

– А почему ты считаешь, что от завтрашней встречи с фракцией социалистов следует отказаться?

– Потому что социалисты настроены агрессивно по отношению к Борису Николаевичу. Их кумир – Горбачев.

Ельцин презрительно фыркает: «А чем вы раньше думали, когда меня сюда зазывали?!», но рассудительный Бурбулис в очередной раз понижает градус сановного недовольства:

– Политическая работа – это не только встречи с соратниками. Это еще и умение спорить с оппонентами. А Борис Николаевич – полемист от Бога. Так что никаким здешним социалистам его не одолеть. Встречаться надо со всеми.

Вот уж чего не следует делать, так это встречаться со всеми. Где-нибудь да оступимся, и это наложит негативный отпечаток на весь визит. Он и без того не обещает быть блистательным.

– Геннадий Эдуардович, я вообще предлагаю сохранить в программе только две встречи – с генеральным секретарем Совета Европы и с экс-президентом Франции Жискар д’Эстеном.

– Как это «только две»?! – успокоившийся было Ельцин вновь впадает во гнев. – А встреча с Миттераном? Или с ней тоже еще ничего не решено?!

Скорее бы все закончилось! Как угодно, но лишь бы скорее!

…Чего я не ожидал от председателя Европарламента, так это мелочности. Его обещание встретить и поприветствовать гостя, как только тот войдет в здание, на поверку оказывается демонстрацией откровенного неуважения. Все происходящее выглядит именно так.

Войдя в здание, Ельцин, сопровождаемый Федоровым, с приветливой улыбкой на лице поднимается по лестнице. Почему-то он решил, что стоящие по сторонам депутаты его радостно приветствует, хотя на их лицах не чувствуется никакой радости. В лучшем случае любопытство. Там, наверху, его должен встретить Энрике Барон. Но вот уже последняя площадка, а перед ним никого. Шеф понимает, что, сделай он еще несколько шагов, и окажется в нелепой ситуации – придется стоять на виду у публики и ждать, когда опаздывающий спикер соизволит появиться. Наверное, это не лучший ход, но Ельцин делает вид, будто что-то забыл, разворачивается и спускается вниз, где у входа ожидают своей очереди члены делегации. Сердце мое сжимается от ожидания непоправимого: сейчас выйдет на улицу, сядет в машину и уедет в отель! На том все и закончится. Но, слава Богу, пронесло. Постояв с полминуты у дверей, шеф вновь поднимается по лестнице. И все повторяется – наверху его опять никто не встречает. Только на третий раз появляется Энрике Барон и скороговоркой произносит несколько ничего не значащих приветственных фраз. В глазах хозяина – дипломатичное равнодушие, в глазах гостя – дипломатичная ярость.

Представляю, что сейчас на душе у шефа. Как ни объясняй происшедшее, а от него сильно отдает элементарным хамством. Зачем же было обещать встречу, а после столь унизительным образом исполнить обещанное? Хотя чего еще можно ожидать от социалиста со стажем (в свое время Барон был одним из видных деятелей Испанской социалистической рабочей партии), для которого Горбачев – идеал советского демократа, а его оппонент Ельцин – демагог и популист. Наверное, шеф разразился бы гневной тирадой и в его, и в мой адрес, если б нам не надо было торопиться на первую в этот день встречу.

В небольшом зале, чем-то похожем на буфет, собрались депутаты-социалисты. Председательствует их лидер – француз Жан— Пьер Кот, по слухам, человек крайне амбициозный и самовлюбленный. Поначалу все выглядит тихо-мирно – он за руку здоровается с Ельциным и вежливо предлагает ему занять место рядом с собой. А далее следует «приветственное» слово:

– Господин Ельцин! Вы – любезный человек, но у вас есть склонность к демагогии, и иногда вы демонстрируете безответственность.

Шеф вскидывает брови и пристально смотрит на выступающего. Похоже, не ожидал столь неделикатной запевки.

– Вы поддерживаете националистические стремления к независимости в Прибалтике, в Грузии, в Армении! Вы поощряете русский национализм! Вы состоите в оппозиции Горбачеву, человеку, который мирно освободил Восточную Европу от тирании коммунизма, остановил гонку вооружений и холодную войну!

Шеф улыбается. Мне знакома эта улыбка, но до сих пор не могу к ней привыкнуть, всякий раз становится не по себе. Уж больно зловещая. Эдакий предвестник грома и молний. Горемыка Кот не догадывается, какая страшная беда нависла над ним. И она не заставила себя ждать – Ельцин берет выступающего за локоть и, потянув вниз, силой усаживает на стул. Надо признать, выглядит это довольно грубо, и я жду, что главный парламентский социалист сейчас устроит скандал. Наверное, так бы и случилось, но шеф жестом останавливает его гневный порыв: