Читать книгу "Лабутены для Золушки - Данил Корецкий"

Трое не включенных в судовую роль пассажиров слушала, не поднимаясь, и не издав ни малейшего звука в знак согласия или возражения.

Закончив, капитан развернулся на каблуках и подался в сторону трапа.

– Кэп! – весело окликнул его Рон. – В который раз все это излагаешь! Ну, не первый же год знакомы. Знаешь ведь, что мы ребята смирные.

– Добро пожаловать на «Морскую звезду», господа браконьеры, – бросил, не оборачиваясь, капитан.

– Кэп! – Рону, казалось, не хочется отпускать этого внешне неприветливого и сурового, но чем-то неуловимо симпатичного человека. – Нам бы газет каких-нибудь, что ли. И картишек.

Так и не обернувшись, капитан еле заметно кивнул.

На всем продолжении пути в трюм он больше не спустился.

Нелегальным пассажирам «Морской звезды» доводилось заметить капитана в рубке, когда с наступлением темноты они выбирались наверх, чтобы справить нужду в комфортных условиях или принять душ.

Объемную стопку французских и англоязычных газет, сравнительно свежих – а на сухогрузе, неспешно ковыляющем в открытом море, газеты месячной давности свежи и увлекательны – принесли с первым же завтраком. Тогда же в трюме появились карты – и начался бесконечный турнир в покер. Играли на вымышленные ценности – чем невероятней они были, тем веселей и азартней шла игра. Рон ставил на кон то свою виллу с бассейном над скалистым обрывом, которой у него никогда не было, то личный гарем в Дохе, который блюдут в целости и сохранности сорок евнухов-спецназовцев. Луис запросто проигрывал коллекции спортивных автомобилей и венгерские замки «с шаловливыми вампиршами». Самуил предпочитал ставки куда более серьезные – играл то на бывшие советские республики, то на новенькое алмазное месторождение в Борсхане.

Еду носил один и тот же матрос – краснолицый и большерукий немец Гюнтер с дыркой на месте левого верхнего резца. Кормили однообразно, но вполне сносно: каши, котлеты, омлет, овощные салаты. Самуил отъедался и отсыпался под бесконечные рассказы Рона и Луиса. Гюнтер принес ему одежду, почти не ношеную – джинсы, ковбойку, ботинки на толстой неубиваемой подошве.

– На, вот, – сказал он с грубоватым добродушием. – Команда собрала. А то, как тебя выпускать на люди? Выглядишь, как Робинзон Крузо.

С некоторой грустью распрощался Самуил со своими, еще советскими обносками – брезентовыми шортами и футболкой с вылинявшими до неразличимости олимпийскими кольцами. В них он так много прошел, побывал на краю жизни и смерти. Была даже мысль сохранить обноски на память – но лишний груз наверняка стал бы помехой в пути. Оставил только ремень со стертой армейской пряжкой. То, что Самуил вычитывал из газет о бывшем СССР, продираясь сквозь малопонятную журналистскую лексику, не радовало. Судя по всему, на родине начался апокалипсический раздрай и упадок. Если и ждала его дома новая жизнь, то легкости от нее ждать не приходилось.

Мысли о Рафаиле понемногу отдалялись.

«В церковь, что ли, сходить? Свечку поставить, помолиться? – подумал Самуил, до сих пор не проявлявший никакой религиозности». Но вслед за этим он понял, что не знает – жив Рафаил или погиб. А, значит, не знает, и как за него молиться – как за живого или как за мертвого. Да и Рафаил не стал бы за него молиться, ему бы это даже в голову не пришло!

* * *

Через две недели довольно однообразного плавания они приблизились к берегам Бельгии. Высадка на европейский континент прошла примерно так же, как отправка из Африки. Ночью в нейтральных водах Северного моря они перегрузили бивни и оружие на катер, в отличие от африканского – новейшей модели, только что со стапелей. Рон помахал на прощание рубке, в которой, как нарисованный, чернел силуэт капитана. Катер беспрепятственно пронизал темные и холодные территориальные воды, почти бесшумно, вошел в русло Шельды, и двинулся в сторону городских огней, освещенных трасс, чистых тротуаров и уютных многоэтажных домов.

Рон и Луис мгновенно посерьезнели, замкнулись, на их лицах проступило выражение сосредоточенной готовности к чему-то важному. Сбыт товара – дело ответственное, догадался Самуил.

Они высадились в каменистой бухте, оборудованной деревянной пристанью. Массивные свертки переместились в мощный пикап, за рулем которого сидел кубинец, перекрашенный в блондина. Самуил то и дело косился на эти крашенные волосы – казалось, чернокожий блондин стал для него проводником в тот мир, который до сих пор оставался запретным – тот самый мир кровожадного капитала и всеобщей вседозволенности, о которой ему дули в уши агитаторы разных мастей в вузе, в армии, в геологоразведке. Кубинец смешно мешал испанский с английским, рассказывая, как два часа назад обнаружил на трассе, что колесо пробито, а запаска осталась в гараже.

– Пришлось бежать к газолиновой станции, телефонить в автослужбу.

На подъезде к Антверпену Рон толкнул Самуила локтем в бок.

– Что, русский, может, останешься с нами? Будем возить бивни, алмазы, тем более ты в алмазной теме… Да и любую контрабанду вертеть выгодно. Заработки неплохие!

– Нет, – он покачал головой. – Устал я уже от всего этого. Да и домой надо – дочка там, я ее еще даже не видел.

– Ну, смотри, товарищ. Карабин заберешь?

– Нет. Как я его потащу через границы? Да и не нужен он мне больше…

Рон усмехнулся.

– Ошибаешься. Раз привык к стволу, уже не отвыкнешь… Не этот, так другой будет. И правильно!

В Антверпене их пути разошлись. Туда, куда отправлялись Рон и Луис, Самуилу ход был заказан. Чтобы ходить по их тайным тропам и конспиративным квартирам, знакомиться с их связями, надо принадлежать к их стае. Иначе ты просто опасный свидетель со всеми вытекающими последствиями. Пожали друг другу руки, Рон сунул Самуилу вырванный из блокнота листок с каким-то адресом.

– Это ближайшая гостиница. Прощай! Может, еще и встретимся когда-нибудь в Африке…

Луис вложил в нагрудный карман Самуила несколько денежных купюр.

– Заработал. Странно, но даже честно заработал.

Пикап уехал, Самуил остался один в чужой стране.

* * *

Гостиница оказалась чистая, но беспокойная – ее облюбовал разного рода перехожий люд, иммигранты всех цветов кожи. То тут, то там вспыхивали ссоры на всех языках мира – порой сразу на нескольких. Ссоры пресекались, как правило, криками Хуго – дородного детины, стоявшего за стойкой на входе. Может, его мускулатура внушала уважение, а может – висящая на стене за спиной бейсбольная бита.

Приняв душ, сбрив бороду и провалявшись около часа в бессмысленном наблюдении за оживленным перекрестком, на который выходило единственное окно номера, Самуил встал, покопался в своем рюкзаке и поставил на стол фигурку Великого Юки. Помесь крокодила и людоеда имела устрашающий вид, особенно страшен был холодный, безжалостный взгляд, который, казалось, пронизывал его насквозь… Самуил достал из кармана швейцарский многофункциональный нож «Викторинокс», открыл отвертку, и по очереди выковырял оба глаза. После этого взгляд демона джунглей стал еще страшнее: развороченные глазницы смотрели темными дырами мертвеца. Но оставлять алмазы в номере было бы глупо.