Читать книгу "Дикий пес - Александра Лисина"

Она непонимающе нахмурилась. Да что не так? Эльф как эльф. Широкоплечий, беловолосый, глаза зеленые, руки две, ноги тоже две… Ну, морда смазливая, ну, огонек сверкает в глубине зрачков… Но это же не повод пятиться, вытаращив глаза, или пугливо вжимать голову в плечи!

Ланниэль с Картисом вдруг как-то по-особенному улыбнулись и, к ее вящему удивлению, преклонили колени.

— Рады, что вы в порядке, повелитель, — торжественно произнесли эльфы. — Мы бы себе не простили, если бы Темный лес вас потерял.

— Тиль! — вдруг охнула Белка, сообразив, что к чему. — Твоя личина…

Тирриниэль быстро поднял руку и, коснувшись лица, тут же убедился: действительно, разбушевавшийся огонь смыл его маску, как волна смывает узоры на песке. Это Белка на нее не обращала внимания — всегда видела таким, какой есть, вот и не заметила сразу. А теперь поняла, что его истинную суть увидели не только свои, но и… Ох! Как же это не вовремя!

Тирриниэль с досадой отвернулся, когда братья подскочили с земли как ужаленные и торопливо поклонились. Впрочем, было из-за чего всполошиться: на Лиаре во все времена действительно был лишь один темный эльф с белоснежными волосами. А они, хоть и смертные, не могли этого не знать.

— Владыка…

Наемников буквально перекосило, когда они сообразили, почему остроухие были столь осторожны в словах и поступках. Почему всю дорогу незаметно берегли своего лорда, улавливая малейшие его желания. Темный владыка… сильнейший эльф на Лиаре после хозяина Проклятого леса. Прямой наследник Изиара. Тирриниэль илле Л’аэртэ. Или Тиль, как непочтительно кличет его Белик. Но, кажется, царственному эльфу не претит подобная фамильярность? Похоже, он совсем не такое чудовище, как о нем рассказывали? Выходит, это ему они обязаны самим фактом существования братства? А теперь еще и жизнями.

— Ну вот, — окончательно расстроилась Белка. — Брегарис все-таки подгадил нам напоследок. Говорил я: давить его надо! Давить, как таракана! А ты глупостями занимался на своем троне!

Владыка Л’аэртэ кисло кивнул.

— Да, это так некстати. Видимо, огонь оказался слишком силен, а я был занят и недоглядел.

— Тиль, от тебя одни неприятности! Сперва пауки, потом хранители, теперь еще это… Лакр, хватит таращиться — это невежливо! Ивер, у тебя рот раскрыт! Торос, пихни своих братьев в бок, пока я не двинул сам! Пусть перестанут гнуть спины и сядут! Меня это нервирует!

— Садитесь, — вздохнул Тирриниэль, понимая, что теперь они без приказа даже рты не раскроют. Сам-то он давно уже не тот, что раньше, но слухи… слухи рисуют его настоящим зверем. И пусть в чем-то это похоже на правду, пусть когда-то он считал, что так и надо, но теперь подобное отношение раздражало. И особенно это стало заметно после лет, проведенных в опасной близости с одной маленькой, бесцеремонной и абсолютно не терпящей авторитетов Гончей. Она, к слову сказать, не только излечила его от болезни под названием «гордыня», но и научила ценить и понимать вещи, которых он когда-то не замечал. А затем еще и имя исковеркала, преобразив из величественного и длинного в простое и почти домашнее. Причем за это краткое «Тиль» он был ей особенно благодарен, потому что оно означало, что для нее, как для ее детей и любимых внуков, его статус не имел никакого значения: его любили таким, какой есть. Никогда не стеснялись показывать собственные чувства, а потому могли и когтистой лапой под коленки пихнуть, и за ухо ущипнуть, и звучно чмокнуть в щеку, как самого обычного отца и деда. И этим он, признаться, гордился больше, чем собранной за полтора тысячелетия коллекцией диковинок в своей безразмерной сокровищнице.

— Садитесь, — с досадой повторил эльф, видя, что люди не торопятся выполнять его просьбу. — Ланниэль, Картис, прекращайте этот фарс или я попрошу Бел избавить меня от созерцания ваших пятых точек.

Наемники ошеломленно моргнули, а Белка вдруг звонко расхохоталась:

— Браво, Тиль! Кажется, ты становишься наконец нормальным!

— Отстань, — смущенно шевельнул ушами владыка.

— А вы, долгоносики мои лупоглазые… Ну-ка сели, как приличные мальчики, или я возьмусь за вас сам!

Лакр первым очнулся от ступора и, вняв совершенно серьезной угрозе для любимого тыла, торопливо плюхнулся на траву.

— Один есть, — кивнула Гончая. — Молодец. Кто еще не хочет получить пинок под зад?

Терг тяжело вздохнул и тоже сдался, а за ним опустились на траву и остальные.

— Все, не буянь, Бел: мы сели.

— Да-да, мы все поняли, — мученически вздохнул Лакр, а потом обернулся к царственному эльфу. — Простите, мастер… Вы не против, если я буду и дальше вас так называть? Так вот, простите, что мы не сразу поняли, но это маленькое чудовище… Бел, не хихикай… вынуждает нас грубо нарушить этикет.

Тирриниэль улыбнулся:

— Если бы вы видели, что Бел творит в моих чертогах, то сообразили бы, отчего столько моих сородичей уже много веков спит и видит, как бы его удавить.

— Но-но! — возмутилась Белка. — Не такой уж я злобный. Просто, когда Беликом бегаю, люблю пошутить. Я не виноват, что у некоторых напрочь отсутствует чувство юмора.

— Не продолжай, — пробурчал Ивер. — Мы уже знаем твое чувство юмора.

— Не-э-эт, на самом деле вы его еще не знаете. А вот когда я вам в настоящем виде покажусь…

— Не надо, — улыбнулся Ланниэль. — Боюсь, им станет плохо.

— Мм… все возможно. Но думаю, что это скоро случится. И вот тогда мы похохочем. В смысле я похохочу, а вы будете киснуть и думать, почему же были такими дураками!

— Я дураком не был, — возразил молодой маг.

— И я, — немедленно встрял Картис. — И повелитель — тоже.

— Зато Линнувиэль был. И половина ваших сородичей заодно. Правда, недолго, но все-таки… Ух, какие у них тогда были рожи! Тиль, помнишь, как я в первый раз?..

Тирриниэль кашлянул:

— Еще бы. Скажи лучше другое: кордон мы прошли, от Брегариса избавились, пару тайн нашим смертным друзьям открыли, Стрегона с того света вытащили… Что дальше-то будет?

Гончая в ответ широко улыбнулась и, дурашливо поклонившись, махнула рукой:

— Добро пожаловать, гости дорогие! Идемте знакомиться с моим настоящим домом!

— А тот какой был? — удивился Лакр. — Разве не Проклятый лес — твой дом?

— Нет, рыжий, — странно улыбнулась Гончая. — Дома не бывает войны. Идем. Я покажу тебе разницу.

Это было похоже на сон, на красивую сказку, которая развернулась вокруг наемников, мгновенно раскрасив мир совершенно новыми красками. Придав ему совсем иные цвета, загадочно приглушив звуки, щедро одарив дивными ароматами и поразительным чувством внутреннего покоя. Это было что-то непонятное. Удивительное настолько, что даже перворожденные смотрели по сторонам с восхищением и с каким-то детским восторгом.

Повсюду, где проходила Белка, приветливо распускались цветы — самые обычные, разной величины, оттенков и причудливых очертаний. Здесь свободно росли белоснежные лилии, застенчиво колыхались на ветру эльфийские колокольчики, голубые ирисы, желтые флоксы… никаких ядовитых капелек под ними, никаких шипов на усыпанных цветами кустах. Ни одной заостренной кверху травинки, ни единой ползучей лианы. Палисандры, как и положено, стояли гордо и прямо. Многовековые сосны словно с картинок сошли — высокие, стройные. Дубы, грабы, буки… но особенно много встречалось ясеней — величественных, в полном расцвете сил, нетронутых чужим присутствием, белоснежных. Действительно белоснежных, как в священной роще Иллаэра, при виде которых эльфы едва слышно застонали и машинально потянулись навстречу. Эти ясени… к ним безумно хотелось прикоснуться. Прижаться лбом и крепко обнять, молча испрашивая благословения. Причем чувство это было настолько сильным, что даже Тирриниэль не удержался и, проходя мимо особенно старого дерева, с почтением наклонил белую голову.