Читать книгу "Искушение Тьюринга - Давид Лагеркранц"

Фарли в задумчивости потирал лоб. Музыка для машин… Ему казалось, он слышит самого Тьюринга. В этом не было ничего удивительного, если учесть, сколько сил и времени потратил этот полицейский на изучение математических сочинений. И все-таки что-то здесь не состыковывалось. Оскар Фарли поневоле вспомнил старинный особняк Блетчли и уродливые бараки, в которых вечно стоял машинный гул…

Глава 32

Блетчли-парк

23 февраля 1941 года Оскар Фарли шел вдоль серой кирпичной стены к восьмому бараку. Было холодно и промозгло, и бараки с просмоленными крышами выглядели особенно тоскливо. Фарли выругался, перешагивая через наваленные перед входом велосипеды, и вошел в длинный коридор.

Времена были безрадостные, и будущее не сулило ничего хорошего. Летом прошлого года пал Париж. Оскар слишком много пил и плохо спал. И не только потому, что кровать была слишком коротка для его 195 сантиметров роста, а в бараке пахло известью и креозотом. Всю ночь не смолкал треск телефонных аппаратов, морзянка, шарканье ног по дощатому полу. У начальника барака была отдельная комната – правильнее сказать, рубка. Фарли несколько минут топтался на пороге, прежде чем решился постучать.

В те дни Алан порядком его нервировал. Над этим можно было смеяться сколько угодно. Тьюринг заикался и не мог смотреть людям в глаза. Он выглядел совершенно беззащитным перед Фарли. Но… Оскар сам не понимал, в чем здесь проблема. Взгляд Алана был вечно направлен куда-то вовнутрь. Рядом с Тьюрингом Фарли чувствовал себя никчемным, поверхностным болваном. Он не мог избавиться от мысли, что за этим голубым взглядом кроется какая-то непостижимой глубины тайна.

Алана на месте не было. В коридоре Фарли столкнулся с Джоан Кларк, которая сообщила, что доктор Тьюринг отправился к озеру играть в шахматы с Джеком Гудом.

– Играть в шахматы? – переспросил Фарли.

Он хотел было возмутиться, но вовремя сдержался. Потому что причиной его минутного недовольства была зависть. Алан Тьюринг мог позволить себе партию в шахматы, когда Оскар думать не смел ни о чем другом, кроме как о работе. Джоан угадала его сомнения и уточнила, что доктор Тьюринг не просто играет в шахматы на берегу, он обдумывает программу для механического шахматиста.

– Хочет автоматизировать процесс, – объяснила она. – Научить машины играть – его мечта.

– Странный парень, вы не находите? – спросил Фарли.

– Пожалуй, – согласилась Джоан.

– Вам следует быть с ним помягче.

– Это само собой.

Однако на берегу Алана Тьюринга не оказалось, что совсем не удивило Оскара. На озере лежал лед. Обозревая окрестности, Фарли подумал о том, как много всего произошло здесь за последние два года. Когда они впервые появились в Блетчли весной 1939 года, это место являло собой райский уголок – с особняком довикторианской эпохи и склонившимися над озером вязами и тисами. Но Фарли не умиляло это романтическое благодушие. Ему казалось, что жизнь проходит мимо этого места. Правда, тогда он мог, не напрягая слух, наслаждаться птичьим щебетом и плеском рыбы в воде. А теперь лес заметно поредел. Идилличность пейзажа нарушили неказистые постройки, а вместо птиц слышалось гудение машин.

Оскару повезло, он всегда помнил об этом. Ему не нужно было ни стрелять, ни рисковать жизнью. Будто дух древнего Кембриджа переместился на эти берега. Лучшие умы страны играли в мяч и крикет на лужайках. А сколько красивых женщин… Включая и его рослую Бриджит, которая разве рядом с Оскаром смотрелась маленькой и хрупкой.

Но было и другое – невыносимая, иссушающая тяжесть. Возможно, именно она и делала жизнь здесь настолько притягательной, но порой просто не хватало сил. Усталость стучала в виски, соображение притуплялось. Все чаще высказывания ученых подопечных казались Оскару выше его понимания. Именно это заставляло его нервничать в присутствии Алана Тьюринга. Впервые в жизни Оскар бежал от людей, искал уединения.

Конечно, в первую очередь сказывалась нервозность международной обстановки. Гитлер контролировал континент, заключил пакт со Сталиным. Янки не проявляли к войне заметного интереса, а Великобритания проигрывала битву за Атлантику. Карл Дёниц – тогда еще вице-адмирал – все успешнее вел войну на море, с каждой неделей все больше британских кораблей шло ко дну; сейчас их число составляло порядка шестидесяти-семидесяти единиц в месяц. И то, что речь шла о кораблях некогда могущественнейшей морской державы, не имело ни малейшего значения, если противник знал об их местонахождении. Старая Англия стремительно теряла позиции. Вся надежда была на команду из восьмого барака в Блетчли, которая должна была разгадать код «Энигмы».

Увенчайся усилия кембриджских умников успехом, английские корабли не блуждали бы в океане, как слепые. Они получили бы возможность обороняться – хоть какой-то просвет во мраке отчаяния и безнадежности.

В тот день Фарли получил одно из самых радостных известий в своей жизни – настолько радостных, что до сих пор не решался в него поверить. Они привыкли исходить из того, что код морских шифровок не подлежит взлому. Со временем перестали понимать и сообщения, приходившие с английских судов. Еще оставалась надежда взломать код люфтваффе, но морская система была куда более сложной и не обнаруживала ни малейшей лазейки. Пессимизм – плохой советчик в войне, но в данном случае он был оправдан. Фарли знал, что его настроение разделяют многие. Сам шеф Блетчли Аластер Деннистон[58] на днях обронил следующую фразу: «Мы в тупике. Надо искать другие пути».

Но его никто не услышал, в том числе Алан Тьюринг. Он ушел в себя. С ним творилось что-то непонятное – железобетонная уверенность в своих силах, вставшая стеной меж ним и остальными. Алан ни во что не ставил приказы начальства. Он словно начисто утратил способность принимать что-то в этой жизни как должное. И эта странная внутренняя независимость не могла не пугать. Некоторые, в их числе Джулиус Пиппард, считали его «ненадежным» – только потому, что Тьюринга интересовала работа, и ничто больше. Принимая в расчет эту его особенность, было стратегически правильным объявить задание невыполнимым. Именно такая формулировка и требовалась Тьюрингу. Ставить под сомнение очевидное – вот что лежало в основе его натуры. Очевидность загоняла его в угол и побуждала к действию.

Но Фарли не сразу разглядел эту его особенность. Алана вообще никто не понимал, прежде всего женщины.

– Всякий раз, увидев меня, он что-то бормочет про себя, – удивлялась Бриджит. – Не могу понять, боится он меня или же просто не замечает.

Фарли и в мыслях не допускал, что Алана Тьюринга могут отстранить от задания. Информацию о нем он усердно подшивал в папочку, в надежде, что та не дойдет раньше времени до начальства. Тьюринг, похоже, не подозревал, что Оскар следит за благонадежностью сотрудников Блетчли. Он считал его обыкновенным офицером, обеспечивающим связь команды ученых с руководством морской разведки. Поэтому Фарли удалось с ним сблизиться. Они жили вместе в Шенли-Брук, в нескольких километрах к северу от Блетчли. На первом этаже их дома из красного кирпича располагались мясная лавка и паб. Громкоголосая хозяйка миссис Ремшоу не могла взять в толк, кто эти молодые господа, что они здесь делают и почему манкируют священным долгом перед отечеством.