Читать книгу "Моя любимая сестра - Джессика Кнолл"

– Сейчас это не важно, – отвечает она. – Давай просто разберемся с этими вопросами, а потом пересмотрим тот блок. Ладно?

Я знаю, кто намазывает мне бутерброд маслом, поэтому соглашаюсь.

Часть 3

Текила-шот

Глава 18

Бретт, август 2017 года

На ветке японского клена, растущего на лужайке дома Джен и Иветты, болтается розовая «сиська». Келли глушит двигатель и прищуривается. В восемь часов в августе в Амангасетте дороги покрыты туманными испарениями, а небо цвета акульей кожи.

– Это… пиньята? – Сестра отстегивается и следом пародирует голос отца: – Или это сисьята?

Я с добрым стоном реагирую на плохую шутку – мол, о боже, это такая банальность, но я все равно тебя люблю. На этих выходных я стараюсь быть любезной с Келли. С тех пор как мы вернулись из Марокко в прошлом месяце, ей пришлось нелегко, и будет только хуже.

Мы выбираемся из машины и идем к багажнику, ноги скользят в мокрых сандалиях. Обе пытаемся проявить галантность, передавая друг другу сумки с вещами. Келли заказала такую же спортивную, как и у меня – с армейским принтом от Hershel, – но хотя бы ее наряд не такой раздражающий. «В Net-aPorter», – гордо ответила сестра как подносчик багажа, когда я спросила, где она купила свой симпатичный белый комбинезон.

Я указала ей на ошибку в произношении, по-прежнему стараясь быть с ней любезной! Позволить ей выглядеть глупо на камеру – вот это не любезно. «Ой, черт», – сказала она и, поморщившись, прикрыла глаза. Это было не настолько неловко, но не только я пытаюсь быть любезной. Келли напугана, и это слегка раздражает, но я соврала бы, не признайся, что у меня такое ощущение, будто я стою на целой куче кокаина, закинув на плечо пулемет и с двумя сексуальными сучками по бокам. Быть правой – как наркотик. И именно по этой причине я придержала необходимый разговор с Келли. Что, если мое сознание затуманено этими очками правильности?

Мы с сестрой поднимаемся по трем ступенькам на крыльцо, пошатываясь под весом сумок. На две высокие кустовые фигуры Джен натянула плакат: «Добро пожаловать, невесты!» Его уголки закручиваются, и он помялся от влажности, отчего выглядит потрепанным и забытым, словно висел здесь несколько месяцев, словно мой девичник уже прошел и это просто какой-то странный сон. Я уже замужем? Действительно сделала это?

Келли ныряет под плакат и останавливается у красной двери.

– Это?..

– Она говорит, это цвет спелой вишни.

Келли присматривается.

– Больше похоже на алый.

Все мои студии выкрашены в алый цвет. Я могу лишь пожать плечами. То, что некоторые меня копируют, – не новость.

– Она говорит, это спелая вишня.

– Ну я лишь хотела сказать, – отвечает Келли, стуча в дверь, – что мы должны воспринимать это как комплимент.

Мы. Как будто парень, которого ты явно сливаешь и готовишься расстаться, посылает тебе цветы в отчаянной попытке возродить пламя. Мы.

Слышу внутри смех и пирушку. Песню The Chainsmokers, которая сменится каким-нибудь невзрачным треком. (Продакшн-музыка куда дешевле лицензированной коммерческой музыки). Чувствую запах еды, поджаривающейся на гриле, которой якобы питается Джен. Хорошая имитация веселой летней вечеринки, но есть разница между картонной фигурой твоей любимой знаменитости и кинозвездой во плоти, которая ловит тебя в свои большие сильные руки, когда в обмороке падаешь на рельсы метро. Обычно к моменту последней групповой съемки сезона мы походим на резинки, которыми так напользовались, что они стали выглядеть как переваренные спагетти.

Описать последние съемки можно старым голливудским термином – Мартини-шот[8], потому что за ними следует глоток спиртного. Эта команда предпочитает иной напиток, и вот Лиза здесь для Текила-шот. Несколько дней в году, когда Лиза отрабатывает свою зарплату, можно назвать невероятной демонстрацией старшинства. Она мечется по комнате в попытке добиться движухи, шепотом напоминая нам мелочные обиды всего сезона и стараясь завести нас. Но сегодня все кажется по-другому. Сегодня все напоминает начало, музыка и смех – словно ловушка тех времен, когда придумали этот трюк.

Может, так кажется, потому что впервые к концу сезона сенсационная новость перевернула все с ног на голову. Стефани, о чем ты только думала?! Сегодня, в эпоху цифрового шпионажа, нельзя лгать, пока сам не станешь ложью. Если Стефани хотела впарить триумфальную историю потерпевшей как свою собственную, надо было сначала напроситься на ужин в дом Билла Косби.

Последний месяц, с тех пор как мы вернулись из Марокко, она скрывалась. Никому не открывала дверь, даже Джесси, которая стучалась два дня подряд. Я слышала, книги все еще продаются пачками, но The New York Times убрали ее имя из списка звезд, так же поступил и сайт ее агентства. Оба информационных источника принесли свои искренние извинения цветным женщинам, которые пережили домашнее и сексуальное насилие. Режиссер, номинированный на «Оскар», на съемках телепередачи Джимми Киммела публично осудила «Место эвакуации», назвав книгу подлой игрой на костях потерпевших, и все взорвались возгласами и аплодисментами. Вбейте в поисковик «Стефани Клиффордс», и гугл стошнит различными заголовками. «Стефани Клиффордс – самая ненавистная женщина Америки?» «Стефани Клиффордс – причина, по которой никто не верит жертвам насилия». «Сегодня умрут четыре темнокожие женщины, и Стефани Клиффордс за счет них сколотит миллионы».

Не знаю, как после такого можно оправиться.

Я подумывала навестить ее. Посидеть вместе в ее темно-синей гостиной с римскими шторами, занавешивающими окна от фотографов, которые все еще ошиваются вокруг.

Но в итоге не хватило смелости. Я так и не в курсе, что она знает и не знает про Винса и Келли, про Винса и Джен, и глубоко обеспокоена ее выходкой в Марокко. Репортерам мы сказали, что это «случайность», но я наблюдала за событиями и видела, как она взяла цель. Келли убеждена, что Стефани приняла Квеллер за Лайлу, но я не совсем с ней согласна. Просто не могу совместить в одного человека Стефани, которую я знала, и Стефани, которая умышленно пыталась навредить моей любимой племяннице.

Дверь распахивает взбудораженная Лорен Фан в рваных белых джинсах и рваной белой футболке, без лифчика, босиком и с черными ногтями на ногах.

– Счастливая холостячка! – восклицает она и снимает с подноса, которым балансирует на правой руке, радужный многоуровневый желейный шот. Отступает, чтобы мы могли зайти, и нас, словно банду конкурентов, окружает съемочная команда.

– Веганский, безалкогольный, – подчеркивает она, потому что мы, похоже, все еще притворяемся, будто она не пьет, хотя в шоте столько Tito’s, что обжигает горло. – И с секс-перчинкой Гринберг!