Читать книгу "Я тебя выдумала - Франческа Заппиа"

– Подождите!

– Я просто должна поговорить с ним! – сказала я, оглядываясь на Майлза. – Пожалуйста, я буду паинькой.

Санитары переглянулись и посмотрели на меня.

– Две минуты, – сказал один из них. – Мы должны убраться, пока из школы не начнут выходить.

– Прекрасно. Поняла.

Они отпустили мои руки. Я быстро добежала до Майлза.

– Не думал, что они позволят тебе это, – сказал он.

– Я была очень убедительна.

Он засмеялся, но как-то глухо.

– Моя школа.

– Смеешься? Если бы я делала какие-то вещи так, как их делаешь ты, то уже немало времени провела бы взаперти.

Майлз ничего на это не ответил, но протянул руку и коснулся моего лица – израненной, изуродованной его части. Я отвела его руку.

– Когда это ты стал таким чувствительным? – спросила я. Он меня не слушал. Он смотрел на мягкие наручники и металлическую застежку между ними. – Это просто мера предосторожности, – сказала я, прежде чем он успел спросить. – Мне пришлось надеть их для того, чтобы прийти сюда. Оказалось, школа испытывала некие сентиментальные чувства, чтобы впустить в свои стены, но недостаточно сентиментальные, чтобы рисковать судебным процессом.

– Мне это не нравится, – сказал он.

– Да. Ну, иди к своему клубу.

– Когда ты уезжаешь?

– Сегодня вечером. Вообще-то прямо сейчас. Это должно было произойти утром, но раз школа разрешила мне прийти на выпускной, они все переиграли…

Он нахмурился еще сильнее.

– Мне особо нечего ждать.

– Прекрасно. Я приеду навестить тебя завтра.

– В… в Вудленс?

Его бровь взметнулась вверх:

– Что? Думала так просто от меня избавиться? Заруби на своем носу – я стоек как таракан.

Я заморгала:

– Вне всяких сомнений, у тебя есть дела получше.

Он дернул плечом:

– У меня навалом замечательных идей, но они могут подождать.

– Пора! – позвал один из санитаров. Я помахала руками, чтобы показать, что поняла, и обратилась к Майлзу:

– Значит… Я думаю… – Я сделала большой шаг вперед и спрятала лицо в его выпускной мантии. – Перестань так смотреть на меня!

Он засмеялся – я и слышала, и чувствовала это – и крепко обнял меня. Мыло и пряности. Спустя мгновение он отстранился.

– Ты плачешь?

– Нет, – сказала я, шмыгая носом. – Я не плачу, потому что тогда лицу становится больно.

– Правильно.

Сейчас, когда я вспоминаю об этом, у меня тоже болит лицо.

– Я не хочу уезжать, – сказала я.

Майлз ничего не ответил. Действительно, сказать было особо нечего. Все кончилось. У нас уже не будет общих приключений. Пора было идти.

Он наклонился и поцеловал меня. И снова обнял. Я обеими руками вцепилась в его мантию и потянула вниз, чтобы суметь шепнуть ему на ухо:

– Ich liebe dich auch[8].

Я вернулась к санитарам, ждавшим меня у машины, забралась на заднее сиденье, пристегнула ремень и обернулась. Майлз стоял один на темной обочине и тер рукой то место на груди, где слезы закапали его зеленую мантию. Я вяло помахала ему: одна рука дергала другой за кисть.

Майлз поднял свою руку, чтобы помахать. Но она упала вниз, словно была слишком тяжелой. Я смотрела, как он становился все меньше и меньше вкупе с обочиной, автомобильной стоянкой, школой и огромным стадионом. Затем мы проехали ряд деревьев, и он исчез за ними.

Я повернулась лицом вперед и стала слушать разговор санитаров. «Мы не смогли остановить огонь», – говорили по радио, заглушая шум машинного двигателя.

Прислонив голову к стеклу, я смотрела на проносящуюся мимо ночь и улыбнулась.

Эпилог

– Вот так все оно и было, – сказала я.

– Слишком уж детально для такой длинной истории. – Лил высвободила еще немного моих волос и распустила их. Они коснулись плеч, и голове стало легко.

– Ну да, много всего пришлось запомнить, но я не хотела упускать даже мелочей, понимаешь? А не то была бы не история, а газетная статья.

– Хм.

Лил редко верила в истории, которые я ей рассказывала. По ее мнению, Ист-Шоал и все, что там произошло, было всего-навсего игрой моего воображения.

Но это не имело значения; сегодня меня выписывают.

– А что потом было с Майлзом? – спросила Лил.

– Что ты имеешь в виду? Он навещает меня каждый уик-энд.

– Правда?

– Если бы он приезжал в будни, вы смогли бы познакомиться.

Она стояла передо мной, между ее бровями залегла тоненькая складка. Она не думала, что он настоящий. Никогда не думала.

Лил закончила колдовать над моими волосами и помогла собрать чемодан. Я начала бросать в него вещи с самого утра, не заботясь о том, уместится ли все в него или нет. Этот беспорядок казался мне очаровательным. На лице же Лил читалось отвращение.

Остальная часть моей палаты была теперь пуста. Все было готово к отъезду, за исключением обломка Берлинской стены у меня на столе. Я взяла его и провела пальцами по грубой поверхности. В некоторых местах он становился глаже – там, где я часто касалась его большим пальцем. Лил много раз будила меня по ночам и бранила за то, что я сплю, прижав его к груди. Я пыталась объяснить, что беру камень в кровать ненамеренно, а, наверное, просыпаюсь посреди ночи и машинально кладу на грудь. Она не верила и этому.

Я помахала рукой на прощанье другим пациентам – моим друзьям, таким странным и таким нормальным, каким бы абсурдом это ни казалось, – когда мы шли мимо комнаты отдыха, там, где я провела с Майлзом все уик-энды многих долгих месяцев. Он считал совершенно естественным, что приезжает ко мне так часто, хотя это ему совсем не по дороге.

Теперь, наконец, я поеду к нему. Все, что мне надлежало сделать, – это поставить свою подпись в книге на столе дежурного и пройти последнюю долгую милю до двери. И я буду свободна.

Выйдя из здания и заморгав на осеннем солнце, я невольно взглянула на дорожку и увидела небесно-голубой пикап, припаркованный у бордюра. Майлз стоял, облокотившись на него, и выглядел очень знакомо в старой бейсбольной рубашке и авиационной куртке. Однако со дня выпуска в его лице что-то переменилось. Каждый раз он казался мне немного ярче, немного счастливее, немного более взволнованным, чем прежде.

– Это Майлз Рихтер, – сказала я Лил. – И он вовсе не воображаемый персонаж, спасибо большое.