Читать книгу "Ола - Андрей Валентинов"

На пристань выбраться я сам Инессе предложил, а вот верхами приехать – это уже Дона Саладо задумка. Как услыхал, что сеньорита Новерадо в Севилью пожаловала, так сразу же о трудах своих забыл (всю ночь они с бакалавром бумагу изводили, весь пол перьями забросали!). Негоже, говорит, девице столь благородной ноги по мостовым бить. А подать нам коней самых наилучших!

Ну, подали, понятно. Вышел я на площадь Ареналь, пальцы в рот вложил.

…Даже свистеть не пришлось!

А молодец лобастая! Она ведь так, верхами, до Севильи и добралась. Уговорила все-таки сеньора Новерадо – отпустил мир поглядеть. Не саму, понятно. Слуг с нею чуть ли не дюжина, поодаль стоят, тоже рекой любуются.

…И вчера они там имелись – на мосту. Не заметил я просто, не до того было. А на мост я ее, Инессу, и вправду позвал. Рассказывал о Севилье – тогда еще, в замке – и брякнул, что Гвадалквивиром лучше всего с Тринадцати Лодок любоваться, с самой середины.

А все-таки здорово совпало!

Ох, и смеялся же я, ох, и обзывал себя дураком последним. Ну, навыдумывали-накрутили! И замка, который Анкора, нет, и тени нет, и ничего нет. А все проще простого оказалось.

И слава Деве Святой!

А сеньорита Инесса меж тем улыбнулась, вуаль жемчужную поправила (приодел дочку дон Хорхе!).

– Значит, где-то там она, ваша Терра Граале, сеньор Кихада?

Ну конечно! Уже рассказал – не удержался. И когда только успел?

– Мнится мне, что именно там, прекрасная сеньорита. И смею вам поведать, что прелесть земли той…

И пошел, и поехал. Не соскучишься с этим дядькой!

…Ведь чего от нас шарахались, как только Дон Саладо про Анкору рассказывал да про сеньора Хорхе? Другая у него, у чернобородого, фамилия, не Новерадо. Король Альфонсо всем родичам Хорхе Старого запретил так именоваться. Но только гордость фамильная с тем запретом не считалась, вот и представился нам сеньор Хорхе прежним прозвищем.

Анкору, между прочим, еще лет сто назад отстроили. Да только не жили там почти. А сеньор Хорхе, Инессы лобастой родитель, решил в горах поселиться после того, как с родом Бобадилья повздорил. Махнул рукой – и уехал навсегда из Вальядолида. Инессе тогда еще и года не было. Потому и не ждал он гостей. Кто же поедет к опальным? А что сеньор Рохас замок не увидел, как оглянулся за воротами, так построена Анкора хитро – скала ворота закрывает.

Вот и все призраки. Хорошо еще, что Инесса меня про платок не спросила. И чего бы я ей ответил? Про семь грехов смертных?

Не удержался – на тень ее поглядел. Есть тень, такая же лобастая!

– …А посему, прекрасная сеньорита, не оставляет меня мечта нанять корабль добрый да команду умелую и отправиться к земле той!

Кивнула Инесса, серьезно так – и ко мне повернулась:

– И вы тоже поплывете туда, Игнасио?

Или почудилось мне? Или вправду голос ее дрогнул?

– Да как же иначе? – вскричал Дон Саладо, шлемом на солнце блеснув. – Разве не ждет сеньора Гевару путь славный, рыцарский?

Хорошо, что мне отвечать не пришлось. Ну никак врать не хотелось – особенно насчет пути моего рыцарского.

…Послал я паренька верного к Калабрийцу – по нашим с сеньором Рохасом делам. Все обсказал – скольких везти да куда, да за цену какую. Не сказал лишь – кого. Успеется!

Вот и весь мой путь рыцарский – я падре Хуана обмануть надумал, а он меж тем мне петельку мылом натирает…

Сжала лобастая губы, отвернулась, словно обидел ее кто.

– Так всегда… Рыцари уходят, мы, женщины, остаемся. Разве это справедливо? Разве сидеть у прялки – это жизнь? Знаете, сеньоры, после вашего отъезда я несколько ночей не спала. Мир такой огромный, а я так мало видела! Если бы я могла…

Переглянулись мы с Доном Саладо. Ну что тут ответишь?

– И о море я думала, сеньоры, о тех, кто уходит на кораблях вдаль, к землям неведомым. Разве мужество бывает мужским и женским? Я даже сонет написала, только вы не смейтесь, пожалуйста…

В два голоса мы с идальго моим ее разуверить поспешили. Дружно получилось!

Отвернулась Инесса, вдаль поглядела – туда, где за холмами да за гладью речной волны морские гуляют.

– Это сонет о той, чей рыцарь ушел в море-океан…

Прибоя ярость ночью отшумела,Морской пучины лик необозрим.Рассветный миг… Уходит каравелла,И ты уходишь, Господом храним.И в миг прощальный я спросить не смела,Надолго ли, как много лет и зимТы будешь там, пусть с именем моим,Но без меня? Просить – пустое дело,Обычай тверд, и мы обычай чтим,Нет места нам под парусом двоим!Но почему? Иль я бы не сумела?Ведь не слабей душа моя и тело!Но строг обычай. Я не спорю с ним.Я стану в небе ангелом твоим!

Замолчала сеньорита, вздохнула. А мы с идальго моим бесстрашным даже не нашлись что ответить. Разве ангелы над морем-океаном нынче летают? Другие духи там парят – те, что из окон Башни Золотой воронами черными каркают.

…А здорово все же! «Я стану в небе ангелом твоим…»

Хоть и близорук Дон Саладо, хоть и не взял с собою окуляры, а все же не слепой оказался, совсем даже наоборот. Порассказывал еще чуток про то, какие реки и горы в этой самой Терра Граале, Земля Чаши Господней которая, имеются – да и откланялся. Историю для герцога Медины де Сидония сочинять – про великанов с драконами. Ударили в мостовую копыта – и остались мы с Инессой вдвоем.

Переглянулись.

Кликнула она слуг, отдали мы им лошадей – да и пошли. По улочкам, по переулочкам…

Хороша Севилья! Иной раз забредешь – и словно в горы попал, в ущелье какое. Слева забор глухой, справа стена каменная – и только небо где-то в самой выси голубеет.

А чего еще требуется? Ноги сами дорогу найдут.

По Севилье мавританскойМимо запертых калиток,Вязью дивною покрытых,Мимо древних стен паласьо,Мимо каменных колодцев,Что поили сарацинов,Мимо храмов под крестами,Черной тенью свет закрывших.По Севилье – мимо, мимо,В никуда, без цели, просто,Ни о чем ведя беседу…Днем одним живет пикаро.Нет вчера, не будет завтра,Есть сегодня – мостовая,Старый камень, птицы в небе,И лобастая девчонка,И рука – в моей руке.

…А мостовая все тянется, тянется, а вокруг словно красные горы, те самые, Сьерра-Мадре, куда не пустил мавров старый дон Хорхе, и нет вокруг никого, а если и есть кто, то мимо смотрит, не видит, шапка волшебная на нас – одна на двоих, и нет нам ни до чего дела, и не нужны мы никому, только друг другу…