Читать книгу "Преемник - Марина и Сергей Дяченко"

— Господин Эгерт сейчас далеко, — сказала я медленно. — Но он придёт… обязательно.

Нянька вздохнула, покачав головой, как бы говоря: поздно будет… Алана расправилась со своей коркой и теперь сидела, подобрав колени к подбородку. В какую-то секунду мне мучительно захотелось взять её на руки, прижать к себе — однако при первом же моём движении девочка подхватилась, готовая бежать.

— Да, — устало кивнула нянька. — Бедное дитё… Уж лучше в приюте, чем… так.

Что ты знаешь про приют, подумала я хмуро. Алана застыла в дверях, поглядывая на меня без приязни, однако с проблеском любопытства.

— За что их покарали, — прошептала нянька чуть слышно. — Только добро… Они только добро. Они… Такая любовь, девонька… и так наказать. Небо, Светлое Небо… — нянька тяжело поднялась, покряхтела и взялась за дужку ведра с водой, желая поднять его и водрузить на печку.

Ни слова не говоря, я приняла тяжёлое ведро из её рук.

* * *

У большого костра сидели люди, кто-то вставал и уходил к темноту, кто-то появлялся ниоткуда; малый костёр был только для двоих, только специально приставленный мальчишка время от времени подбрасывал хворост. Луар мимоходом подумал, что Сова любит устраиваться удобно.

— Более нету, — говорил Сова, щурясь на огонь. — Знаешь, погнило… Ещё было два тайничка, так погнило… Бумаги.

— Бумаги дорого стоят, — холодно сообщил Луар.

Сова удручённо посопел:

— Золотишко не гниёт… А бумаги вот… Папаша твой… того. Тоже за бумагами, за бумагами…

Он мечтательно прищурился; разглядывая его свирепое лицо, Луар снова тщетно попытался представить Сову-юношу, почти мальчика, преданного, обожающего слугу, да что там — раба…

Луар опустил голову. На коленях его лежал свёрнутый серый плащ и небольшой просмолённый мешочек.

— Всё думаю, — протянул Сова, — врёшь ты али не врёшь…

Эта ухмылка не раз, вероятно, вгоняла в пот и самых храбрых собеседников Совы — однако Луар смотрел бестрепетно и равнодушно:

— Что?

Сова медленно отвёл взгляд:

— Да вот… Что вселяется… Дух отца… В ребёнка, рождённого после его смерти…

Теперь ухмыльнулся Луар. Сова мельком глянул на него — и побледнел под своей бородой:

— Ты… Это…

Луар смотрел уже без улыбки. Сова подался назад, завозился, будто устраиваясь поудобнее — на самом деле борясь с желанием подняться перед лицом господина. Луар вздохнул и уставился в огонь.

Сова ничего не расскажет о Фагирре. Фагирра — «господин». О господах такого ранга молчат, и сыновьям их оказывают почести, и боятся переселения душ…

Он обратил внимание, что рука его сжимает за пазухой тёплый Амулет. Вздохнул, чуть расслабился, вытащил руку; разгладил лежащий на коленях свёрток.

Это плащ его отца. Это всё, что от него осталось…

Просмоленный мешочек он обещал себе вскрыть только в городе. Читать то, что вполне может считаться завещанием, на глазах Совы и выводка разбойников представлялось ему глупым и неестественным; теперь, однако, ему казалось, что неестественным будет медлить и не вскрыть мешок сейчас, немедленно…

Ветхие нитки решили его сомнения, разойдясь под пальцами и обнажив край плотной бумажной подшивки. Корочки из плотной ткани — нечто вроде амбарной книги с выдранными кое-где страницами, с пятнами плесени, с жёлтыми, плотно исписанными листами.

Забыв о Сове и о разбойниках, Луар подался ближе к огню; Фагирра писал убористо, чтобы больше поместилось, и небрежно — для себя. Не для чужих глаз. Не для сына, который спустя двадцать лет будет мучиться, разбирая строки: «И расхода тоже двадцать… Всего за весну тридцать пять, четырнадцать, девять… Вторую корову обязательно. Малышке приданое — пять впрок… Починить… Мяснику… Итого в остатке шесть… И детям башмаки — два…» Нервно водя ладонью по ветхим листам, Луар будто пытался стереть марево, дымку, отделяющую его от тогдашних забот Фагирры; поначалу он решил, что речь идёт о каких-то расчётах Ордена — но скоро понял, что это всего лишь записи рачительного хозяина, главы семейства, ведущего приходо-расходную книгу. Кто там у него жил в предместье? Мать, сестра с детьми и ещё одна — незамужняя… И брат, молодой парень. И вот кто, оказывается, ведал их хозяйством, и подсчитывал всё в точности, чтобы всех прокормить; и вот кто потом пришёл и в один день похоронил их всех…

Рядом горел огонь — но Луар поёжился, как от холода. Зачем — Мор? Он впустил его своими руками, отдал приказ — чего ради? Ради одной большой могилы?!

Щурясь, кусая губы, он пролистывал страницу за страницей; скупые хозяйственные записи перемежались другими, и это, как понял Луар, было нечто вроде дневника — случайного, под настроение, записки на полях сухого документа: «Фания вчера выпорола мальчишку… за упрямство и за грубость, как говорит… На малыша жалко смотреть… Если ещё раз… так ей и сказал. Поднимать розгу на ребёнка… Вряд ли она поняла. Но больше она так не сделает…» И снова цифры и даты; Луар перевернул несколько страниц: «…пристойное оружие, но куда ему до той шпаги… Там не баланс, там не заточка — там жизнь, это живая штука, пропорциональная, как зверёк… Шпага, похожая на кошку… Я хотел бы с ней работать, но, видит Лаш…» Строка оборвалась, ушла за пределы листа; сразу под ней начиналась другая: «Впечатляет новичков… Вот самоуверенность тут неуместна, наш белый цветочек умён и хитёр… Ни к чему мне быть самоуверенным, победит, кто умеет ждать… Я ведь выгляжу не столь внушительно. И я не умею так громко вопить…» Луар сидел, нахохлившись, собравшись в комок, пытаясь пока не пропускать через себя — просто читать: «…И, наверное, хороший парень. Я заполучу его через встречу-другую… Не хотелось бы применять силу. Да, видит Лаш, и не придётся…» Где-то в отдалении закричала ночная птица — Луар почувствовал, как встрепенулся, напрягся Сова. Некоторое время было тихо — потом по ушам резанул мощный, откровенный разбойничий посвист.

Лагерь пришёл в движение; Сова широко и плотоядно усмехался, бормоча под нос грязные ругательства в адрес колченогих бельмастых псов, которые наконец-то набрели куда следует, тут-то им загривки подравняют, тут-то им факел встромят… Луар нахмурился, недовольный, что ему помешали.

В отдалении хлопнул заряд пороха. Между стволами заметались огни, кто-то дико закричал, должно быть угодив под лошадь; Луар неторопливо и аккуратно упрятал своё наследство в седельную сумку.

Прежде чем затоптали костёр, он успел увидеть Сову, довольного, как сытый кот, сжимающего в одной руке широкий тесак, а в другой тройной крюк на верёвке; затем случилась звенящая железом каша, и Луар, наблюдатель, увидел при свете переполовиненной луны первый в своей жизни настоящий бой…

Если не считать Осады. А её вполне можно не считать — что значат суетящиеся люди-муравьи, видимые со стены глазами маленького мальчишки?

…Тогда он не боялся за отца. Он знал, что отец его победит…