Читать книгу "Ловушка в Волчьем замке - Сергей Пономаренко"

Дальше шли переходы с бесчисленным множеством решетчатых дверей, узкие каменными лестницы, ряды металлических дверей, выкрашенных в зеленый цвет, с глазками и засовами.

После того как Тимош получил ветхое постельное белье, видимо, такое же старое, как и этот корпус, его отвели на четвертый этаж в камеру-«тройку». Войдя, Тимош напрягся, застыл на пороге, не зная, как себя вести. Из фильмов ему помнилось, что обычно новичка ждет специальный ритуал – прописка, а то и драка, если чем-то не угодишь «старожилам». В камере находились двое, один лысый и толстый, другой с буйной шевелюрой, тощий, с длинными костлявыми руками. Обоим было под полтинник.

– Чего застыл? Милости просим в нашу хату! – весело проговорил тощий. Он держал в руках карты, как и его напарник. – Располагайся!

– На верхней шконке, – уточнил лысый и сделал ход.

Тимош огляделся: камера небольшая, от входной двери до нар под окном метра три. Около одной стены двое нар, одни над другими. У противоположной стены вделанный в пол столик шириной сантиметров тридцать, а длиной – восемьдесят. Около столика лавка. Между лавкой и нарами расстояние не больше полуметра. Возле входной двери, на той же стороне, что и столик, параша, отгороженная ДСП высотой меньше метра, с дверкой.

Сокамерники оказались людьми радушными и совсем не агрессивными. Тощий, который назвался Вованом, имел кличку Лапша. Он был вором-рецидивистом, карманником, и не первый раз делал ходку в зону. Он сказал, что попался на мелочевке и поэтому рассчитывал отделаться «трешкой». Лапшой Вован сам себя прозвал, по кличке главного героя американского гангстерского фильма «Однажды в Америке», и ему, человеку астенического сложения, это прозвище очень подходило. Лысый Макар уже шесть лет находился под следствием по серьезному резонансному делу, связанному с рейдерством – незаконным захватом крупного предприятия и убийством его директора. Макар был за рулем автомобиля, на котором директор совершал свою последнюю поездку, и, с его слов, даже не догадывался о трагической участи своего пассажира. Основные персонажи этого дела кинулись в бега, а Макар оказался «стрелочником». Тимош, в свою очередь, поведал о своих злоключениях, умолчав о древней короне.

– Твое дело – труба, – покачал головой Вован-Лапша. – Все доказательства против тебя, и ты сам во всем признался на камеру, написал бумагу. За двоих жмуриков как пить дать получишь пожизненное!

– Я следователю объяснял, что дал признательные показания под угрозой смерти. Ему это не понравилось, но я и на суде буду говорить, что невиновен!

– На твоем месте я бы попытался договориться со следаком до суда, а не талдычить о невиновности. Копачу[45] главное делягу[46] в суд спихнуть по-тихому, гладко. За твое чистосердечное признание он закрыл бы глаза на кое-что, и ты отделался бы меньшим сроком. На червонец не рассчитывай, а полторушка[47] – это реально.

– Но я же невиновен! – в сердцах вскричал Тимош.

– Думаешь, тут все виновные сидят? Тебе нужно искать пути, как до экзамена[48] избежать восьмерки[49]! Впрочем, тебе решать. Может, на пожизненном тебя будет тешить мысль о твоей невиновности?

Дверь в камеру открылась:

– Бобров, на выход! К адвокату!

Вован бодренько соскочил со шконки.

– Адвокат пришел, жратву принес – живем, братцы!

– Лапша, пошевеливайся! – прикрикнул на него контролер, не заходя в камеру, и Вован быстренько выскочил в коридор.

Лысый Макар, казалось, задремавший на нарах у окна, встал и подошел к Тимошу.

– Ты, когда базаришь, думай, с кем и о чем. А то… – Макар приложил ладони к ушам и, изображая локаторы, поводил ими по сторонам, – …что не нужно, станет известно твоему следаку! Тогда точно в восьмерку загремишь!

– Так я же с Лапшой говорил, а он вор. А им вроде с ментами договариваться западло.

– Голова на плечах для того, чтобы соображать, а язык – чтобы лишнего не болтать. Сейчас вернется Вован от «адвоката», принесет колбасу, другую хавку. Да где это видано, чтобы мусорской[50] адвокат за свои бабки хавку носил?! Теперь ты сечешь?

– Так он доносчик! – разозлился Тимош. – Вот сука!

– Запомни: пока следствие идет, будут подсылать «наседок». Никому не доверяй, не советуйся по поводу того, что следак знать не должен. И чужих советов не слушай! Тебе адвоката наняли за бабло?

– Денег нет на адвоката. Суд назначил государственного, но я его еще не видел.

– Хреновое твое дело. Тут библиотека есть. Читай не детективы, а Уголовный кодекс, юридическую литературу. Как говорится, спасение утопающего – дело рук самого утопающего. Конечно, лучше найти бабло на адвоката. Дешевая рыбка – плохая юшка.

– Как мне вести себя с Лапшой?

– Не болтай лишнего и веди себя как обычно. Видишь, я с ним в карты играю, беседую, а он меня обрабатывает почище, чем тебя! Есть тебе кому позвонить и попросить помочь с адвокатом? У меня есть мобила, дам тебе сделать пару звонков, а дальше будешь выкручиваться сам – тут не детский сад. При наличии бабок и помощи извне сюда черта лысого или бабу можно пронести, была бы от этого польза.

Тимош позвонил закадычному другу детства и бывшему однокласснику Феде. В двух словах обрисовал ситуацию, в какой оказался. Зная, что Федя безденежный, попросил связаться с Леной, хотя не надеялся, что она захочет помочь ему после недавнего происшествия. Потом Тимош позвонил Марте, сообщил ей, где находится, и она тяжко вздохнула.

– Подумаю, как тебе помочь. Хороший адвокат стоит хороших денег! А твоя киевская зазноба? Судя по ее прикиду, она при бабках. Не хочет тебе помочь? Прошла любовь, завяли помидоры?

– Она не знает, что со мной произошло, да и оконфузился я, она на меня обиделась.

– Я же говорила, ты гений по притягиванию неприятностей! Хорошо, буду думать, но ты же понимаешь, что деньги мне самой нужны? Тем более сейчас: меня таки выперли из компании Вилкаса, и я безработная.

В тот же день контролеры провели обыск в камере и, обнаружив у лысого мобильный телефон, изъяли его. Однако Макар особенно не переживал.

– Это уже четвертый в этой камере. Принесут еще. Это бизнес вертухаев – сами приносят, потом изымают.

Тимош недолго пробыл в этой камере, да и вообще в Лукьяновском СИЗО. Через несколько дней его перевели в общую камеру, где на пятнадцати метрах находилось тридцать подследственных, а затем отправили на автозаке в Житомирское СИЗО, о строгих порядках которого он вдоволь наслушался в Лукьяновке. Самыми неприятными воспоминаниями о Лукьяновском СИЗО у Тимоша были душная, вонючая, прокуренная общая камера и часовые прогулки в каменном дворике, где небо видно только через щели в крыше.