Читать книгу "Корона бургундов - Андрей Посняков"

Похлебав ушицы – Амбрионикс к этому времени нашелся – затушили костер да пошли себе дальше. Уверенно повернув направо, галл повел отряд быстрым шагом вниз по склону холма. Мимо липы и бузины, мимо зарослей малины и дрока, мимо густых барбарисовых кустов, на ветвях которых висели разноцветные ленточки.

– Когда-то тут была священная роща сенонов, – оглядываясь, пояснил проводник.

И снова прибавил шагу.

– Священная роща? – Радомир удивился. – Но ведь тут одни кусты!

– Когда-то, видимо, росли и деревья. Вырублены римлянами.

Понятно. Боролись с язычеством как могли – не терпели конкурентов, а христиане-католики так и вообще особой толерантностью не отличаются. И правильно, некоторым народностям только дай слабину – сразу в чужой монастырь со своим уставом влезут.

До вечера шли ходко – тропинка, правда, сузилась, зато дальше от реки стало значительно суше. Исчезли густые папоротники, потянулись смородина, шиповник, кусты лещины. То и дело попадались пустоши, частью уже заросшие травою и вереском, а частью – свежие, явно обработанные под посадку участки, которые не успели засеять.

Перепархивая с ветки на ветку, весело пели жаворонки, где-то в видневшемся неподалеку лесу колотил по стволу дятел, шумно жужжа, пролетел по каким-то своим делам шмель, а впереди гулко закуковала кукушка.

Пройдя заливным лугом, спустились в лощину, где россыпью маленьких желтых солнышек бурно цвели купальницы. Над цветами порхали уже появившиеся бабочки, повсюду щебетали птицы, и все вокруг казалось таким прекрасным, что просто не хотелось думать ни о чем плохом.

Весь этот путь, луга, перелески, заросли, голубеющее над головою небо, липовая рощица с желтыми прожилками солнца до боли в душе напомнили Радомиру прошлое. Совсем недавнее прошлое – туристские слеты, песни под гитару у костра, вытащенные на берег замершие меж ромашками и васильками байдарки. А как же? Мало ли, когда плыли, где нибудь за камень да за коряжину острую зацепились днищем? Вытащить, воду вылить, просушить, потом дырки заклеить и назавтра – опять в путь вниз по реке веселой компанией. И что с того, что зной или дождь? И комары, мошка, слепни? Кто этого всего боится, пусть сидит на диване дома, да, положив ноутбук на коленки, уныло пишет посты, большей частью ругательные, потому что нет в его жизни ни радостно палящего солнца, ни друзей, ни речки, ни даже рыбалки, хотя, казалось бы, куда уж проще. Пишет, не замечая, что жизнь, настоящая жизнь, с живыми, а не «Вконтакте», друзьями, с байдарочными походами и песнями при луне, увы, пролетает мимо. Вот бы собраться, бросить к черту компьютер, да… Да ведь оглянешься, а поздно уже! И в походы никто не зовет, да что там в походы – в гости, и друзья куда-то подевались… нет, в сети-то их, кажется, много, а вот на самом-то деле… Увы, просидел все, прощелкал мышкой – и друзей, и солнце, и небо.

Так ведь не поздно еще!

Никогда не поздно!

На ночлег остановились в брошенной деревне. Небольшой – в три хижины. В крайней, прямо над притолочиной, был прибит оскаленный человеческий череп, почему-то красный. Старинный галльский обычай, идущий с древних времен.

– Это что, языческая деревня? – оглядывая убогие хижины, негромко спросил Рад.

Амбрионикс усмехнулся:

– Ты сам все видишь.

– Да уж, да уж… – Подойдя ближе к дверям, хевдинг непочтительно щелкнул по лбу черепа ногтем.

– Хотя очень может быть, местные жители считали себя добрыми христианами, – задумчиво пробормотал галл. – А мертвая голова – лишь дань обычаям предков. Чистых язычников ведь осталось мало, даже здесь – по лесам. Местные молятся Христу… и старым богам – тоже.

– Что ж, каждый по себе выбирает, – согнувшись, Радомир заглянул в хижину. – Очаг, кажется, цел. Здесь вот и заночуем. Кидайте котомки – я присмотрю. Так… Ты, Серый Карась, пройдитесь с Горностом во-он по тому лесочку – нет ли там лишних глаз? Потом разойдетесь – охранять будете, к полуночи вас сменю.

– Поняли, князь.

Парни переглянулись, ушли.

– Теперь – вы, – хевдинг посмотрел на готов. – Здесь где-то должен быть ручей – наберите воду, ну и с вас дичь и готовка. Амбрионикс… можешь отдыхать. Миусс…

– С твоего позволения, я пойду охотиться.

– Давай. Да посматривай там… Скорька. Один ты остался… Та-ак… Давай со мной. Пройдемся по хижинам, глянем.

А нечего было глядеть! Ничего такого, на что стоило бы обратить внимание, в заброшенных домишках не нашлось. Пустые деревянные сундуки, старая одежка, посуда – частью деревянная, а частью – из глины. Никаких украшений, оружия – ничего не оставили, все мало-мальски ценное жители забрали с собой.

– А здесь кто-то ночевал, – войдя в крайнюю хижину, Скорька потянул носом воздух. – И совсем недавно, княже! Может быть, даже вчера.

– С чего ты взял? Поясни, – Радомир конечно же ничего такого не чувствовал.

Воин покусал губу:

– Пахнет мясом – кто-то варил похлебку. Причем – из солонины, не охотился. В очаге свежий пепел, а вот… – парень протянул руку, – волос! Длинный. Сейчас у дома следы глянем…

Выскочив наружу, Скорька упал животом на вытоптанную у входа площадку, всмотрелся…

– След, князь! Вон, видишь? Так, та-ак, теперь все понятно…

Пока Раду ни черта не было понятно, честно сказать.

– Что тебе понятно-то?

– Ну, как же, княже! Вон он, след. Небольшой, а башмаки – кожаные, но не римские кальцеи, а как местные носят. Женщина. Или парнишка – небольшой, лет двенадцати. По следу и волосу – так. И – спешит.

– Почему спешит?

– Не охотился. Припасы с собой брал, их и ел. Ой, княже!

Скорька неожиданно фыркнул и расхохотался.

– Ты что смеешься-то? – удивился Рад. – Что такого смешного увидел.

– Да так, – парнишка шмыгнул носом. – Ты, княже, ногти стал красить?

– Какие еще ногти… ого!

И в самом деле, ноготь среднего пальца отливал краснотой.

– Господи, так я ж им по черепу щелкал!

– По мертвой голове, что над дверью? Поглядим, князь?

– Пошли.

Вернувшись к избранной для ночлега хижине, молодой воин внимательно осмотрел прибитый над входом череп, понюхал, потер рукою, только что не лизнул.

– А краска-то еще и высохнуть не успела, княже. И что бы все это значило?

Рад лишь головой мотнул – кто бы знал?

Однако почему-то не нравились ему такие непонятки, очень и очень не нравились. Кому понадобилось череп раскрашивать? С какой такой целью? С ритуальной? Тогда тут явно не обошлось без друидов, якобы уничтоженных как класс, еще Цезарем. А друиды народ такой – глаз да глаз.

На ночь хевдинг выставил усиленные караулы, да и сам спал вполглаза, в любую секунду ожидая тревоги. Снаружи, над соломенными крышами хижин, поднялся, завыл верховой ветер, со скрипом раскачивая верхушки деревьев, где-то – кажется, совсем рядом – утробно завыл волк.