Читать книгу "Призрак Безымянного переулка - Татьяна Степанова"

Прошло еще минут пять. А затем из единственного подъезда дома показалась пожилая женщина в потертом пальто серого сукна и вязаном розовом берете. На вид лет семьдесят. Небольшого роста. С клетчатой хозяйственной сумкой в руках, явно полупустой.

Она спустилась по ступенькам, не обращая внимания на припаркованные машины, и двинулась по Большому Факельному… Куда?

Когда она дошла почти до угла, мотор «Ауди» завелся, и Елена Ларионова тихо поехала следом за старухой.

Катя поняла, что именно ее Елена тут тайком поджидала. Но сама была готова поклясться, что старуха ей незнакома. Она видит ее впервые в жизни. Кто она такая?

Катя поехала за ними – очень осторожно, боясь привлечь к себе внимание. Но вот – новая неожиданность. Старуха в розовом берете вошла в расположенный на углу магазин «Пятерочка». «Ауди» Елены Ларионовой снова замерла в ожидании, не приближаясь к дверям.

Магазин был ярко освещен, из него то и дело выходили бедно одетые покупатели, волоча кто полиэтиленовые сумки, кто кошелки типа той клетчатой сумки либо сумки на колесиках. Типичная картина. Много пенсионеров.

Прошло еще четверть часа. У Кати неожиданно запищал телефон. Мещерский! Ну конечно, весь в тревоге.

Она хотела ответить, но не получилось, потому что из магазина появилась старуха в розовом берете с клетчатой сумкой, уже оттягивавшей ей руку, и двинулась в сторону трамвайной остановки.

«Ауди» поехала за ней. А к остановке в этот момент подошел трамвай, открыл двери, и старуха засеменила быстрее, стараясь на него успеть. Успела, села в переднюю дверь, прошла через турникет по освещенному полупустому салону и села у окна.

Трамвай тронулся. «Ауди» последовала за ним. Катя в отдалении, стараясь не упустить их из виду, тоже.

Вечер. Вечерняя Москва. Самый час пик. Трамвай свернул. Катя никак не могла разглядеть его номер. Через две остановки – «Ауди» Елены каждый раз аккуратно останавливалась, пропуская пассажиров и стараясь не упустить старуху, – поняла, что они едут по Абельмановской улице в сторону метро «Пролетарская». Этот район был ей более знаком, и она приободрилась.

Вот они миновали кинотеатр, проехали мимо Крестьянского сквера, и на следующей остановке старуха в розовом берете сошла с трамвая.

Она пересекла дорогу по пешеходному переходу. И Катя увидела, что «Ауди» Елены паркуется впереди. Катя тоже нашла место, где приткнуть внедорожник.

Елена вышла. Катя тоже. Итак, этот отрезок пути они пройдут пешком.

Что за путь?

Куда?

И кто эта старуха?

Мещерский мог снова в любой момент позвонить, и звонок привлек бы внимание. Елена заметила бы ее. Поэтому Катя выключила мобильный.

Она тоже перешла дорогу. И теперь они все трое, держа дистанцию, углублялись в квартал домов пятидесятых годов, тесно скучившихся вперемешку с хрущевками из силикатного кирпича. Тут оказались тихие дворы, заросшие тополями, кустами, засыпанные палой листвой. Уличных фонарей было не так много, но подъезды освещались.

Старуха в розовом берете шаркала впереди, волокла сумку с продуктами.

Елена Ларионова медленно шла за ней.

Старуха свернула на боковую дорожку, обсаженную лохматыми нестрижеными кустами – к восьмиэтажному дому с балконами такого вида, словно их сколачивали из подручных средств.

Когда она углубилась в эти кусты, Елена Ларионова прибавила шагу, а потом перешла на бег. Бежала она неумело. И было странно видеть эту, в общем-то, элегантную молодую женщину, подскакивающую и спотыкающуюся на каблуках. Вот она на бегу достала из кармана пояс и начала разматывать его, а затем крепко ухватила обеими руками за концы, растягивая, готовясь напасть сзади.

Катя до такой степени была потрясена этой нелепой и вместе с тем устрашающей картиной, что на миг остановилась, а потом побежала вперед, что есть сил стараясь сократить разделявшее их приличное расстояние.

Елена Ларионова налетела на старуху сзади, ударила плечом в сгорбленную спину и набросила пояс-удавку на шею, однако от неловкости зацепила сразу и берет, и воротник старухиного пальто. Старуха от неожиданности хрипло вскрикнула, вцепилась в свою сумку, нелепо взмахнула свободной рукой, пытаясь обернуться.

Елена все тем же резким рваным жестом закрутила пояс вокруг ее шеи, сделав петлю, и начала тянуть за концы. Старуха захрипела, уронила свою сумку и теперь обеими руками пыталась ослабить удавку и все вертелась, чтобы обернуться и увидеть нападавшего.

– Отпусти ее! – крикнула на бегу Катя.

Но Елена даже не оглянулась – она отчаянно боролась со старухой, пытаясь одновременно все туже затянуть свою удавку и повалить ее на асфальт. Задушить человека не так просто. Даже старого и немощного. Катя видела это собственными глазами. Особенно когда душитель – женщина, а жертва отчаянно сопротивляется. Но сил старухе не хватило. Вот она рухнула боком на асфальт, сильно ударившись и, видимо, потеряв сознание сразу и от боли, и от удушья.

Елена Ларионова навалилась на нее сверху, все туже затягивая пояс на старческой шее. И тут Катя подбежала и на бегу ударила Елену ногой по спине.

На миг, всего на миг, в свете фонарей сверкнули глаза убийцы – как у гиены. Елена не отпускала старуху. Катя схватила ее за плечи: «Пусссти, пусссти ее!» Елена развернулась и с силой ударила Катю кулаком в лицо, разбила нос. Катя по-женски взвизгнула от боли и начала бить противницу по голове и спине, пытаясь оттащить от старухи.

Та уже хрипела, полузадушенная. Катя дернула Елену за волосы, но та в пароксизме ярости и схватки и не думала отступать или убегать. Она снова ударила Катю кулаком в лицо – на этот раз перстень на ее руке рассек кожу на скуле.

Но Кате все же удалось сбить, стащить ее с распростертого тела на асфальт. Она схватила Елену за волосы и начала дубасить головой об асфальт, уже не помня себя. Из разбитого носа кровь лилась рекой. Они дрались, как животные, на этом асфальте, в этих кустах, среди палой листвы.

Головой, головой об асфальт… Как гнилой орех эта женская голова и…

Тело Елены внезапно обмякло, руки разжались. Она уже бесчувственно лежала на асфальте.

Но дышала.

Катя сама едва дышала. Она поползла к старухе – та, очнувшись, корчилась и надсадно кашляла, пытаясь ослабить петлю на горле. Глаза ее вылезали из орбит. Катя просунула пальцы под удавку и начала медленно тянуть, ослабляя петлю – вот так, вот так, ничего… Жива… Она жива…

А потом она подняла голову – двое прохожих, видно, супружеская пара, потрясенно застыли в самом начале дорожки, среди кустов.

Они не произносили ни слова, только испуганно пялились на трех женщин, одна из которых валялась на спине, полуживая, другая лежала, скорчившись на боку, с петлей на шее, тоже едва живая, и третья, с разбитым в кровь лицом, сморкалась и кашляла, выплевывая изо рта кровь.