Читать книгу "Слова, которые мы не сказали - Лори Спилман"

Я замираю в ожидании. Он приподнимает подбородок – простой, ничего не значащий жест, но мне он таким не кажется. Благодаря ему в душе вспыхивает огонек надежды. Отпустив мамину руку, я осторожно делаю шаг и медленно иду навстречу Эр-Джею, боясь, что двигаюсь слишком быстро. Каблуки застревают в траве, и я едва не падаю. Устояв на ногах, принимаю решение и почти бегу к нему, стремясь скорее оказаться рядом.

Я подхожу к нему вплотную, с ресниц и волос на лицо струится вода.

– Прости меня, – произношу я, с трудом переводя дыхание. – И прошу, поверь.

Он берет меня за руку.

– Прощаю, – говорит он и открывает дверцу машины. – Береги себя.

И опять я стою и смотрю вслед его отъезжающей машине.

Следующую неделю мы с мамой занимаемся тем, что разбираем вещи Боба. Она держит в руках его халат, фланелевую рубашку и три свитера. Не может она расстаться и с его набором для бритья и расческой.

– Мой муж умер две недели назад, – говорит она, открывая картонную коробку, – но на самом деле я потеряла его пять лет назад.

Она откладывает несколько мелочей на память для Эр-Джея и Энни.

– Я упакую все и отправлю Энни, но, может, Младший захочет сам забрать эти вещи…

– Нет, мама. Он не приедет, пока здесь я.

– Тогда давай сами отвезем ему пакет. Я никогда не была на его винодельне. Боб уже был болен, когда Младший купил этот дом.

– Он не захочет меня видеть. – Как странно, что именно он стал тем единственным мужчиной, который не желает со мной встречаться. Он видел меня без макияжа, растрепанную, даже в порванном платье. Он мог понять, какой была та девочка-подросток, решившая, что все понимает. Эр-Джей знает все мои недостатки, видит все то, что я так тщательно пытаюсь скрыть. Но, в отличие от Фионы, уверенной в силе прощения, он не способен полюбить уродство.

К концу третьей недели становится ясно, что мама вполне окрепла, чтобы остаться одна. А также что Эр-Джея я больше не увижу. Спешу поделиться с мамой своими планами, чтобы лишить себя возможности передумать.

В первый понедельник июля я загружаю в багажник чемоданы. Я часто разговариваю с Дороти и Джейд, но у меня по-прежнему нет работы, любимого мужчины или ребенка, который поцеловал бы меня на прощание и с нетерпением ждал возвращения. Мне легко и тягостно от осознания того, что я вот так просто могу уехать и исчезнуть из чьей-то жизни. Вставляю ключ в замок зажигания и пристегиваю ремень, надеясь, что мне удастся убежать и от боли в сердце.

– Будь осторожна, – наставляет меня мама, целуя в щеку. – И обязательно позвони, как доберешься.

– Ты уверена, что не хочешь поехать со мной?

Она кивает.

– Я люблю этот дом. Ты же знаешь.

Я достаю из сумочки кулон с сапфиром и бриллиантами и протягиваю ей.

– Он твой.

Она смотрит на переливающиеся камни и моргает.

– Я… я не могу его взять.

– Можешь, мама. Я его оценила, знай, это лишь часть того, что принадлежит тебе по праву.

Я уезжаю и долго думаю о том, как она вернется в дом с тяжелым сердцем и решит, что я что-то забыла, когда заметит на столе бумаги. Как она прикроет рот ладонью, когда увидит указанную сумму. Потом прочтет мое письмо и узнает о том, сколько я перевела на ее счет. Наконец, она получит компенсацию от моего отца, которую должна была получить еще два десятилетия назад.

Выезжаю на шоссе и включаю радио. Из колонок вырывается голос Джона Ледженда и его грустная баллада, совсем неуместная в погожий июльский день. Я стараюсь не прислушиваться к словам песни, напоминающей мне об Эр-Джее, и открываю окно, чтобы насладиться свежим ветром и красотой безоблачного голубого неба. Как можно надеяться на встречу с ним после того, что я сделала с его семьей?

Я смахиваю слезы и переключаюсь на другую радиостанцию. Терри Гросс берет интервью у молодой писательницы. Я включаю трафик-контроль и плыву в потоке машин, слушая успокаивающий голос Терри, смешивающийся с шуршанием шин. Как давно я не путешествовала на машине.

Я улыбаюсь воспоминаниям о том, как мы с Джулией ехали из Лос-Анджелеса в Новый Орлеан и за три дня преодолели две тысячи миль. Не знаю, почему с нами не было папы, он тогда просто сказал: «С тобой поедет Джулия. Ей все равно нечем заняться». Так ли это? Сейчас мне кажется, он повел себя совершенно неуважительно. Я вспоминаю, как Джулия вела машину, напевая песню Бон Джови, а ее хвост раскачивался в такт музыки. Интересно, ценил ли ее отец? Понимал ли, как предана была она ему тогда и как будет предана после его смерти?

Я мысленно делаю пометку отправить ей Камни прощения. Я знаю Джулию и уверена, что ложь о письмах от мамы будет долго ее тяготить. Она должна узнать, что я ничем не отличаюсь от отца, что я тоже защищала его всеми видимыми мне тогда способами, не побоялась даже запятнать свою совесть.

Охваченные летней жарой улицы Чикаго кипят бушующей энергией города. В четыре часа я подъезжаю к старому кирпичному дому на Мэдисон-стрит, поднимаюсь на лифте на третий этаж и иду по узкому коридору к двери с номером 319. Надпись от руки подтверждает, что я пришла по адресу.

Общество «Камни прощения».

Сквозь стеклянную дверь я смотрю внутрь. Помещение похоже на улей, где она – королева – сидит перед экраном компьютера и одновременно говорит по телефону. Я решительно открываю дверь.

Она не замечает меня, пока я не встаю прямо напротив. Увидев, она долго вглядывается, и я понимаю, что страх в ее глазах потух, но в душе она еще несет бремя, от которого я обязана ее избавить.

Я кладу на стол камни.

– Это тебе.

Фиона встает, обходит стол и останавливается рядом со мной. Мы смотрим друг на друга, словно смутившиеся девочки-подростки.

– И знай, я тебя простила. – На этот раз говорю искренне.

– Но я сломала тебе жизнь. – Фраза звучит как полувопрос-полуутверждение.

– Старую жизнь. Может, это и к лучшему. – Я отхожу в сторону и оглядываю комнату. – Помощь не нужна?

Глава 44

Я оплачиваю на месяц аренду квартиры в Стритвилле, хотя бываю там редко. Следующие четыре недели я провожу время либо в квартире Фионы с парой дюжин волонтеров, либо встречаюсь с чиновниками из мэрии и веду переговоры с администрацией парка Миллениум-парка. Вечерами мы собираемся у Фионы, едим пиццу и пьем пиво, иногда идем в «Перпл Пиг».

Мы с Фионой заходим в таверну, и она заказывает мне свой новый любимый напиток «Гранд-парк физз».

– Вкуснейший коктейль из джина, имбирного сиропа, лайма, содовой и огурца. Только обещай, что будешь пить медленно.

– Ого! – восклицаю я, сделав глоток. – Это лучшее, что я пила за последнее время.