Читать книгу "Отличный парень - Кристина Арноти"

Внимание. Действие разворачивалось в столовой. Открылась дверь. Хосе, наш дворецкий, выпрямил спину.

Мокрая Курица изображала на своем лице самую слащавую улыбку. Я дрожала с головы до ног. Отец вошел. У него было немного осунувшееся усталое лицо. Жестом он приказал Хосе выйти из комнаты.

— Оставьте нас. Поставьте блюдо на стол. Мадемуазель обслужит меня.

Я дрожала всем телом, как кленовый лист на ветру. Его спокойствие давило на меня физически и морально. Что у него на уме? Он должен был кипеть от гнева, а сохранял ледяное спокойствие. Неужели панцирь этого динозавра нельзя было и пушкой пробить? Мокрая Курица улыбалась еще шире. У нее полностью отсутствовала интуиция.

— Дорогой, чем провинился Хосе? Мне кажется, что вы на него рассердились.

Отец, с серым от гнева лицом, приказал ей замолчать.

— Прошу вас, помолчите!

Мокрая Курица тотчас умолкла. Она только что получила свою дозу унижения. Она стала зарываться в землю. Шампиньоны по-гречески. В нашем доме все происходило под звуки бузуки. По-гречески ели, по-гречески переваривали. «Никаких разговоров о политике с кухаркой, — сказал отец, когда нанял ее. — У них уважают порядок. Некоторые смельчаки это называют “диктатурой”. Я не допущу, чтобы в моем доме критиковали военную хунту. В армии я вижу спасение. И порядок…»

— Налей мне в рюмку немного бордо. Осторожно. Кружевная скатерть мне обошлась почти в тысячу франков. Я только что оплатил счет. Не надо портить дорогие вещи.

Я налила ему бордо. Я дрожала. Мне с трудом удалось не пролить ни единой капли на скатерть. Однако волнение полностью лишило меня сил.

Папа позвонил, и Хосе принес какое-то блюдо. Я не помню названия, но тоже греческое. Раньше у нас был повар из Италии, а еще раньше из Испании.

— Воды, — попросил отец.

Я поспешила налить ему воды. Мне казалось, что хрустальный графин весил сто килограммов.

Затем пришла очередь десерта. И конечно же, это тоже было произведением греческого кулинарного искусства.

— Мне надо с тобой поговорить, — заявляет отец.

Он был спокоен, как никогда. Что еще надо было натворить такого, чтобы он потерял хладнокровие и бился головой о стену? Что еще ему надо было от меня? Меня охватила ярость, поскольку его самообладанию можно было только позавидовать. Окажись я на его месте, то уже давно с криками крушила бы все вокруг. А он? Был спокоен, как никогда. Стальные нервы. Что и говорить: старая закалка… Скальная порода, которую я пыталась пробить с помощью пластмассовой лопатки. Если бы вы могли понять меня, несмотря на ваши буржуазные взгляды…

— Что же сказал ваш отец? — спрашивает Стив.

— Второй раз он выигрывал сражение. Я чувствовала себя обескураженной. Он отказался от своей толстой сигары и курил сигарету. Мы находились в его кабинете.

— Ты украла мои ключи?

— Да.

— Ты разгромила мой кабинет… И конечно, ты была не одна.

— Нас было трое.

В ярости я перешла на крик:

— Вы никогда не узнаете их имена.

Пепельница. Сигаретный дым.

— Меня не интересуют твои приятели. Сегодня утром я вызвал всех, кого собирался уволить без выходного пособия. И они, чтобы не потерять место, выложили мне всю подноготную. За крохотную прибавку к зарплате они подписали мне много бумаг.

— Каких бумаг?

— У меня уже есть два подписанных свидетельских показания. В этих бумагах приводятся все необходимые доказательства, свидетельствующие о том, что ты сыграла весьма неприглядную роль в жизни двух молодых семейных пар. Ты завлекла одного за другим — поздравляю, ты пока еще не докатилась до групповухи, — в отель для свиданий. Два других заявления я получу сегодня вечером. Тебе крышка, моя милая. У меня есть все основания поместить тебя в дурдом. Кто может заставить меня терпеть в дальнейшем выходки нимфоманки (он проглатывает слюну как человек, не привыкший произносить такие слова), которая, к несчастью, является моей дочерью? Я упеку тебя в сумасшедший дом. На неопределенный срок. С моими связями…

— Вы не сможете так поступить со мной, — сказала я. — Я не сумасшедшая…

— Я знаю. Но почему я должен терпеть твои экстравагантные выходки? Представь себе, что твой хулиганский поступок оказался мне на руку. Я только и ждал подходящего случая, чтобы провести в офисе большую чистку. Ты помогла мне установить драконовский режим. Языки развязываются. Люди шпионят друг за другом. Мне остается только потирать руки. Ты оказала мне услугу. Неоценимую услугу. Во всех отношениях. В моральном плане я — потерпевшая сторона. В материальном — страховая компания возместит мне все убытки за ремонт моего кабинета. Картины? Должен тебя огорчить. Их можно спасти… Что же касается огласки? И не надейся. Все, кто подписал свидетельские показания, будут молчать как рыба. Остальные не в курсе дела. Невозможно представить, чтобы дочка хозяина была способна на такой вандализм. Нет! Это дело рук какой-то банды хулиганов. И все. У тебя будет еще время на размышление в закрытой на ключ больничной палате…

— Я покончу с собой…

— Палата обшита мягким материалом…

Я почувствовала запах собственного пота. Меня загнали в угол. Он был способен на все. Ему было достаточно дать взятку какому-нибудь сговорчивому эскулапу, и тот с легким сердцем подписал бы мне приговор.

— Стоит мне выйти из этого кабинета, и я сразу же обращусь к журналистам. Я буду защищаться. Я все расскажу.

— Кто тебе поверит? И кто сказал тебе, что ты выйдешь отсюда? Кто?

Он встал, закрыл на ключ дверь своего кабинета. Это была бронированная дверь, как, впрочем, и входная. Из-за ценных картин.

Мне хотелось крикнуть на весь дом: «Подлец! Вы хотите замуровать меня заживо?»

Он улыбнулся.

— Раз в жизни хозяин может позволить себе наложить секвестр… Нельзя упускать такой случай.

— Я покончу жизнь самоубийством, — повторяю я. — В сумасшедшем доме.

— Это будет не простой дурдом, а частная клиника. Гладкие стены, стальные решетки на окнах; в случае обострения душевной болезни на тебя наденут смирительную рубашку. Двери открываются только с наружной стороны. Тишина. По Парижу поползет слух, что у тебя возрастной кризис, на который наложилось умственное переутомление из-за интенсивной подготовки к экзаменам. Люди быстро забывают… Очень быстро. Кто захочет прийти тебе на помощь? Никто. У тебя нет денег. Мне же достаточно расстаться с одной или двумя картинами, и дело в шляпе…

— Вы поместите меня в лечебное учреждение за взятку?

— Все, что ты говоришь, — полный бред. Какая взятка? Громко сказано… Речь идет об оказании взаимных услуг между приличными людьми… Кроме того, ты сама даешь мне в руки все козыри: ведешь себя как последняя шлюха и водишь дружбу с левыми… Этого вполне достаточно.