Читать книгу "Метро 2033. Летящий вдаль - Виктор Лебедев"

Меня так и нашли на мостовой – истекающего кровью, в беспамятстве, придавленного мертвым главарем рейдеров. Жизнь едва теплилась в моем истерзанном и уставшем теле. Как странно, что меня не добили на месте и не присвоили байк с личными вещами. Я представляю себя на месте своих спасителей: что бы сделал я сам, увидев полумертвого мужчину? Допускаю мысль, что оборвал бы его страдания, и обобрать не побрезговал. А эти сталкеры притащили беспамятного чужака на станцию Текстильщики, где местные знахари помогли ему выкарабкаться.

Провалялся я у них больше недели, меня подлатали, почти вернули первоначальный вид. Что с того, что появилась пара новых рубцов на теле? Говорят, шрамы украшают мужчину. А затем я покинул тихую мирную станцию, оставив полсотни патронов за заботу.

И вот под колесами серо-черной полосой змеится асфальтовая дорога, ревет движок, и я снова ощущаю себя вольной птицей, расправившей крылья по ветру. Сколько мне отмеряно еще бороздить бескрайние просторы?

Оглядываюсь вокруг. Кто может похвастаться сейчас тем, что видит эту красоту почти каждый день? Единицы. И я из их числа. Осыпающиеся, влажные после дождя листья, причудливые овраги, поля, сплошь заросшие вымахавшим в рост человека бурьяном, покосившийся телеграфный столб, облюбованный мутировавшими стрижами, не торопящимися улетать в теплые края, одинокая кривая калитка, чудом оставшаяся висеть на одной петле, и даже истлевшее пугало на почерневшей гнилой палке, прислоненное к накренившейся стене домика без стекол. Во всем этом есть красота – местами первобытная, местами пугающая, местами чужая. Но все же она лучше, чем серые прокопченные стены подземелий и отсутствие дневного света.

Как попадется какое-то убежище, надо остановиться. Недавно заметил, что немного сопливит между цилиндром и картером, будто масло протекает, а оно нынче и так дефицитное. Как говорил один хороший человек: «Мотоцикл не течет маслом, он просто помечает свою территорию». Позади остался поворот на Тулу – туда я не рискнул заворачивать. Впереди по курсу село с забавным названием Кукуй, наверняка раньше любили хохмить по этому поводу. Там, на Садовой улице, живет чудной мужичок, владеющий мастерской. У него можно будет задержаться на пару дней, помыть и перебрать байк.

А пока мимо проносится еще одно безымянное село. Сколько их на карте таких, брошенных, зарастающих лесом, исчезающих с лица земли? И тут я замечаю между двумя домиками, почти провалившимися под землю, сгорбленную фигуру. Приглушаю двигатель, сбавляю обороты, готовый к любым неожиданностям.

Облокотившись на стену дома, мужик пытается отбиться от волколака. В руках он держит кривые вилы, которые выставил перед собой, как преграду. Зверь ранен, – видно, пару раз человек все же задел его бок, – но отступать и не думает. Раненый зверь опасен вдвойне! Как странно, что рядом нет его сородичей – обычно одиночки попадаются редко, эти животные чаще ходят стаями.

Резко торможу, выдав настоящие грязевые фонтаны из-под колес, ставлю байк на подножку у разросшегося колючего куста на обочине, слезаю. На ходу расстегнув косуху, снимаю ее и наматываю на левую руку. У меня есть свои счеты с этими тварями. Сдергиваю респиратор с лица и издаю пронзительный свист, на который разом оборачиваются и мужик, и волколак.

– Иди сюда, собачка!

Волколак скалится, обнажая желтые неровные зубы, утробно рычит. Он, кажется, решил, что перед ним более легкая добыча, а с виду так вообще безоружная – в моих руках ничего нет, даже завалящей палки.

– Ну же! Фьють! – снова свист, после которого волколак делает первый шаг в мою сторону.

Мужик, видимо, совсем растерялся, и вместо того, чтобы ударить зверя вилами с тыла, просто наблюдает за происходящим. Он изрядно потрепан, одежда превратилась в лохмотья, глаза глядят затравленно. Ладно, он мне не помощник, не стоит на него сейчас отвлекаться.

Через секунду волколак бросается вперед. Мощные ноги толкают гибкое сильное тело в воздух, прыжок завораживающе красив и опасен. Выбрасываю вперед руку, обмотанную курткой, зубы смыкаются на ней, силясь перекусить преграду, но не тут-то было. Мы опрокидываемся в траву, волколак треплет мою руку, пытаясь добраться до плоти, течет слюна и горят злобой глаза твари. Тихий щелчок, и через мгновение лезвие уже кромсает зверя, оставляя глубокие раны на его теле.

Вот и все. Наверное, залитый кровью волколака, я страшен, потому что, когда я встаю, мужик шарахается, налетает на стену домика, чертыхается и принимается тереть ушибленный бок.

Качаю головой с укоризной:

– Что ж ты ему вилы в зад не воткнул? Я для чего его отвлекал? Или соображалка плохо работает.

– Извини.

– Ладно, забыли, – я машу рукой. – А ты что, заблудился, что ли? Чего с вилами шастаешь в одиночку? Не лучшее оружие по нынешним временам.

– Да я живу тут недалеко, в Арсеньево, – спасенный замолкает на полуслове, опасаясь, что сказал лишнее незнакомцу.

– Не бойся, не нужен мне твой дом. Из любопытства спросил.

Пристыженный мужик тут же исправляется:

– Так, это, айда к нам в гости? Накормим, напоим…

– Заманчиво, но откажусь. Дальше двигаться надо. Сам-то дойдешь?

* * *

Свинцовые тучи на западе окрашиваются в багряно-красное. Кричат вдалеке птицы, переговариваются между собой. Я смотрю, как мужик, так и оставшийся безымянным, уходит прочь. Вскоре его поглощает высокая трава, и о недавнем происшествии теперь напоминает только оскаленная морда волколака с остекленевшими глазами, торчащая из примятых зарослей.

– Чего скалишься? Надо уметь проигрывать, – говорю я ему и иду к остывшему стальному товарищу, поджидающему меня у дороги.

А любопытно получилось. Несколько месяцев назад мое путешествие начиналось почти так же, вот только в тот раз я чуточку не успел спасти какого-то бедолагу. Что ни говори, а все в этом мире циклично. И в том, что сегодня я «исправился», оказался в нужное время в нужном месте, мне видится добрый знак.

Скоро стемнеет, но ехать мне недалеко, даже по такой разбитой дороге от силы полчаса. Завожу байк, он фырчит, выплевывая сизые облачка дыма.

На станции Текстильщики я слышал, как обо мне рассказывали разные истории. Разумеется, не зная, что я и таинственный Байкер – одно лицо. Большинство из них были просто выдумками. Дескать, я продал душу сатане, и теперь в моем байке никогда не заканчивается бензин, а пламя из его выхлопных труб в один миг сжигает и человека, и мутанта. Еще говорили, что я бессмертен или, по крайней мере, не боюсь радиации, вместо головы у меня горящий череп… Какие только небылицы не выдумывает скучающий народ! Я непроизвольно улыбаюсь, когда вспоминаю об этом. Дожил! Скоро дойдет до того, что мною будут пугать детей. Или уже пугают. Может, я давно стал кошмаром, являющимся в снах.

В голову лезут воспоминания, запускают свои липкие щупальца в мой разум, выуживают из дальних закоулков все забытое, подернутое паутиной, покрытое толстым слоем пыли. Было ли ошибкой отправиться в родной город? Путешествие разбередило мне душу, после него я уже никогда не буду прежним. Что-то во мне сдвинулось, изменилось. Возможно, что-то умерло. С другой стороны, может, что-то и родилось? Кто сказал, что любые изменения к плохому? А-а, да что гадать! Время рассудит.