Читать книгу "Наше величество Змей Горыныч - Ирина Боброва"

– Маленький ты мой, сиротинушка, кушай, лакай молочко. – И слезу смахнул. Таким ему змееныш беззащитным показался, таким доверчивым.

– Папочка, – пропищал маленький Горыныч, и Кощей почувствовал, как сердце сжалось от чего-то, чему он не мог дать определения.

Тут большой змей протянул лапищу, схватил змееныша за лапки – чем Кощея едва до сердечного приступа не довел – и под хвост новорожденному заглянул.

– Мальчишка? – почти утвердительно произнес Умник.

– Мальчишка, – обреченно вздохнул Старшой.

– Ничего, брат, – хохотнул Озорник, – по крайней мере одна твоя мечта сбылась – маленькие лапки по дому точно топать будут!

Опустил Змей осторожно малыша на пол, так тот к тарелке с молоком неуклюже подковылял и мордочки в нее быстренько сунул.

– Мужик, присмотри за мальцом, я с побратимом встретиться полетел! – попросил Старшой. Когда Горыныч над Городищем пролетал, то узрел он царевича Власия, и теперь испытывал естественное желание увидеть друга. – И смотри, головой за его здоровье отвечаешь!

– Лети уже, – проворчал Кощей, подтирая тряпкой расплескавшееся молоко, – воспитательный процесс начать мешаешь!

Он даже внимания не обратил на то, что Горыныча уж и след простыл, но вот открытое окно в сознании Кощеевом зафиксировалось. Бросил он тряпку и кинулся закрывать, чтобы детеныш змеиный сослепу не выпал.

Горыныч быстро до царского терема добрался. Народ-то его знал уже, и потому перепугу никакого не случилось. Напротив, была радостная встреча. Обнялись Власий со Змеем и ну прошлое вспоминать. Горынычу тут же место за столом приготовили да тарелок с кушаньями понаставили. Ну Змей-то после путешествия оголодавший, не стал привередничать, отдал должное угощению. Его большие лапы только успевали кушанья со стола сгребать и в пасти закидывать. Но беседу Змей поддерживал, сам о чудесах заморской долины рассказывал да местные новости слушал. А когда речь о змееныше зашла, примолкли все, дивясь, сколько бед пришлось пережить Горынычам – что старшему, что младшему.

Тут воевода Потап предложение вынес:

– Думаю я наблюдение за границами воздушное организовать, давно есть у меня мысль сформировать эскадрон летучий. Марья Искусница телегу самолетную китайскую для целей этих предоставить обещалась. Тебе, Змей, шибко заняться нечем, так, может, в эскадроне том командиром назначение примешь?

Змей и ответить не успел, потому что царь Вавила сразу же пресек разговор о делах:

– Погодь, Потап, то мы на думе боярской обсудим. Что ж ты гостя сразу делами загружать принялся, поесть не даешь?

– Да я с радостью, – ответил Горыныч. – Мы с братьями только за!

Тут крик раздался:

– Сыночка!!!

То Дворцовый, увидев Горыныча, к нему кинулся и ну целовать да обнимать.

– Я ужо ждал-ждал, ночей не спал, за тебя переживаючи, – лепетал Дворцовый, а Домовик, глядя на телячьи нежности, только сплевывал в сердцах. – А тут беда свалилась – Кощей во дворец вернулся…

– Да видели мы его, – прорычал Старшой, – он там за змеенышем новорожденным присматривать остался.

Тут Дворцовый отстранился и умолк, новость переваривая. Глаза его вылезли из орбит, челюсть отвисла, а бороденка мелконько задрожала.

– Ты что ж, Кощея оставил присматривать за дитем? – наконец обрел дар речи Дворцовый. – За маленьким дитем?! Этого ирода бессердечного – малое дитя нянчить?!

– Ну, – кивнул Змей тремя головами.

– Да он же в педагогике совсем бессмысленный, он же в воспитании как свинья в апельсинах разбирается! – вскричал Дворцовый и кинулся домой, чтобы и Кощея от ошибок воспитательных уберечь и змееныша от проблем, вызванных этими ошибками, оградить.

– Все возвращается на круги своя, – глубокомысленно изрек Домовик, глядя родственнику вслед, – ибо жизнь продолжается…

ЭПИЛОГ

Проснулась Усоньша Виевна, морду от салата приподняла – и не поймет ничего. Кто она? Где она? Глазами мутными вокруг водит – ничего не разумеет. Тепло, светло, птички поют, пчелки жужжат. Рай, да и только! Тут потихоньку память к ней возвращаться начала. Усоньша восстановила последовательность событий и наконец-то свою свадьбу вспомнила. И то, как соревновалась с мужем в том, кто сурицы больше выпьет, тоже вспомнила. А дальше – темнота сплошная.

Пошла она по Ирию супруга своего разыскивать. Зачем он понадобился, объяснить Усоньша Виевна вряд ли смогла бы. Любви она к Усладу не испытывала, да и вовсе не знала, что такое любовь. Ненависть вроде поутихла. Но вот обида осталась. И поняла вдруг новобрачная, что обижается не на то, что в белила ее окунали с завидной регулярностью, а на то, что, женившись, бросил ее Услад одну. Первую брачную ночь проигнорировать – разве это не причина для ненависти?!

Как уж Усоньша до этого додумалась своими куриными мозгами – то даже Роду неизвестно. Но поняла она, что оскорбление Уд нанес ей страшное, и снова злоба ее сердце обуяла. А когда узнала, что сбежал супруг – за братом своим Ярилой в земли Латынские увязался, так и вовсе осатанела. И было отчего осатанеть!

Дело в том, что с латынской девкой Маринкой она встречалась не однажды, и не где-нибудь, а на Лысой горе – во время шабашей. Маринка та, чернокнижница и охальница, была очень наглой и лютой. А уж к мужикам так неравнодушна была, что анекдоты о ней складывали. И ведь какая стерва Маринка эта – приберет мужика к рукам, а потом жертву из него делает. Богу своему поганому на алтарь принесет да и прирежет там полюбовника.

Усоньша Виевна, привычки латынской девки хорошо зная, поняла вдруг, что может совсем лишиться мужа.

– Да что ж он от руки чужой бабы смерть принимать будет, ежели собственная жена для этого имеется?! – вскричала она и кинулась вдогонку за Усладом.

Разное меж ними было, но латынскую девку Маринку, чернокнижницу и охальницу, Ярила и Услад победили – с Усоньшиной помощью, кстати.

А иначе и быть не могло, ведь о том в Голубиной Книге написано.

Или – на роду.

Барнаул, 2007