Читать книгу "Тридцать три несчастья - Марина Константинова"

— Вот ты все злишься, злишься, а между прочим… — рыдала в подушку Женька, — ее ведь тоже жалко. Чудом просто жива осталась после такой аварии…

— Ты что сейчас сказала?.. — Кирилл привстал.

— Ах, боже мой, ты же не знаешь. В больнице она. Разбилась на «Тойоте» своей.

— Когда?! — Кирилл развернул ее лицом к себе.

— Да с неделю уже как, — растирая слезы, всхлипывала Женька.

— Да что же ты раньше-то молчала?! Правильно Былицкий говорит — мозгов у тебя, как у селедки, два грамма на всю стаю.

— Я же не знала, что для тебя это важно. Ты же сказал, что давно разлюбил ее…

— Да при чем тут любовь?! Дура! Вот дура! — возмущался Кирилл.

Он оттолкнул ее от себя, сел на постели и, затаив дыхание, спросил:

— И… как она?..

— Да вроде ничего, — шмыгнула носом Женька. — Бог спас. Говорят, дня через два-три выпишут. А машина-то вдребезги.

— Так… — Кирилл отстранился, пересел в плетеное кресло и в темноте произнес: — Похоже, сбылась твоя мечта — недельку здесь еще поживем, а может, и больше. Отъезд слегка откладывается.

— Ты что задумал? — встрепенулась Женька. — Как откладывается? Почему?

— Завтра же позвони Катьке, узнай, когда ее выпишут. От этого зависит наш отъезд. Поняла?

— Нет. Но я позвоню. Если честно, я сама волнуюсь.

— Не волнуйся, детка.

Кирилл успокоился, поцеловал ее, укрыл стеганым одеялом и вышел в кухню. Он достал из холодильника запотевшую бутылку водки. Налил себе полный стакан, отрубил ножом толстый кусок колбасы и приготовился было выпить, но тут в дверях появилась все еще всхлипывающая Женька:

— Кирюша…

— Чего тебе?

Кирилл вздрогнул, словно его застали за чем-то неприличным, и обернулся, держа в одной руке стакан, а в другой нож с нанизанной колбасой.

— Я все-таки боюсь уезжать…

Женька сделала несколько неуверенных шагов к нему, но, напоровшись на его свирепый взгляд и заметив нож, робко присела в отдалении на табурет.

Кирилл выпил уже без всякого удовольствия, ловко подбросил вверх кусок колбасы и умудрился поймать его ртом. Женька даже не улыбнулась. Скроив скорбную физиономию, она подперла щеку кулаком и по-старушечьи запричитала:

— Я прямо не знаю… Как мы там будем? Что с нами будет?

— Бу-бу-бу… — передразнил ее Кирилл с набитым ртом. Наконец прожевав, он смог ей ответить: — Слушай, мать, хорош канючить. Я тебе уже пятьсот раз объяснял — все будет, как надо. У Борьки Миронова классный театр в Гамбурге, он ждет тебя с удовольствием. Он видел тебя в дипломном спектакле, ты ему жутко понравилась. Тем более я с ним договорился — никакого показа не будет. Возьмет с дорогой душой.

— Ну да… Может быть… Но все как-то внезапно, — продолжала сомневаться Женька. — Ты же сначала про Лондон говорил, теперь вот Гамбург, а поедем почему-то в Прагу…

— Солнышко, не прикидывайся, пожалуйста, еще глупее, чем ты есть. Ты прекрасно понимаешь, что через Прагу легче оторваться. А то, что в Лондоне сорвалось, я не виноват, туда визу хрен получишь.

— Но я же не знаю немецкого, — пригорюнилась Женька.

— Можно подумать, что английский для тебя родной, — заржал Кирилл. — Учи. Кто тебе мешает? К тому же у Борьки пластический театр, ему твоя правильная немецкая речь на фиг не нужна. Между прочим, у него все девки, то есть, извини, актрисы, из Молдовы и Украины. С ними-то, надеюсь, ты быстро общий язык найдешь. А в сентябре сразу мотанешь на гастроли.

— Ты не говорил, — удивилась Женька. — А куда?

— Жопой резать провода!

Кирилл допивал второй стакан водки, и ему уже стало весело. Женька обиделась.

— Да не куксись ты, дурочка. Отличный маршрут. Марсель, Афины, Стамбул. Мир посмотришь! Что еще надо?

— Ой, мамочки! Кирюшка, ты прелесть!

Женька вскочила с табуретки и, бросившись к нему на колени, обхватила Кирилла за шею:

— Как же я тебя люблю! Но это точно? Облома не будет?

— Слушай, сам не хочу. Насчет тебя мы с Борькой все детально обговорили. Он на тебя рассчитывает. Главное, чтобы ты не подкачала.

— Да ты что, Кирюшка?.. Я?.. Когда я тебя подводила? Тем более с пластикой у меня все в порядке, сам знаешь. Я с одной репетиции введусь. Фу, черт, сон как рукой сняло!

Женька соскочила с его колен, схватила свою недопитую бутылку «Хванчкары» и закружилась с ней по кухне, представляя трагедию страсти с эротическими элементами. Распевая «Хабанеру», она выделывала умопомрачительные па. При этом она постукивала пальцами, унизанными дешевыми кольцами, по горлышку бутылки, создавая полную иллюзию звука кастаньет. В феерическом танце она сорвала с крючка красный фартук и стала размахивать им перед Кириллом, как плащом перед быком. Кирилл ей подыгрывал и выпучивал глаза, издавая страшные гортанные звуки. Извиваясь змеей, Женька изображала одновременно и тореадора, и Кармен. На словах: «Меня не любишь ты, так что же, зато тебя люблю я…» — Женька широким жестом отбросила фартук, эффектно поднесла бутылку к губам, сделала большой глоток, откинула волосы со лба и, схватив со стола нож, продекламировала:

— Тебя люблю я и заставлю себя любить!

Отстукивая ритм разбитыми шлепанцами, Женька, сверкая глазищами, пошла прямо на Кирилла. Он не стал дожидаться кровавой развязки и, увернувшись от острия лезвия, направленного прямо ему в грудь, громко зааплодировал:

— Браво, браво! С показом вас, сударыня! Закройте занавес!

Женька расхохоталась, выпустила нож, но с бутылкой не рассталась. Отдышавшись, она села на пол рядом с Кириллом, обняла его за ноги и, запрокинув раскрасневшееся лицо, тихо спросила:

— А ты со мной поедешь на гастроли?

— Не знаю, солнышко, не знаю. Может быть. Скорее всего будет так — ты уедешь, а я здесь закончу наши дела и через пару недель тебя догоню.

— А я буду тебя ждать. Да?

— Да, солнышко, да.

Кирилл задумался. Он никогда не сомневался в том, что Женьку недооценивают, воспринимая просто хорошенькой дурочкой. Он давно уже понял, что надо грамотно ею руководить, и тогда она свернет горы, сама не заметив того. Она была чудной актриской, явно не без способностей. Миленькая, органичная, незаменимая в ролях легкомысленных девиц, классическая субретка, каковой он ее, собственно, сначала и воспринимал. Но сойдясь с ней ближе, он по достоинству оценил пословицу про тихий омут. Девка оказалась шебутной, в какой-то степени простоватой, но отнюдь не наивной, и главное, что являлось крайне редким качеством, — очень верной.

Но ему и в голову не могло прийти, что эта кукляшка обладает таким яростным темпераментом, выразительностью и, чего греха таить, настоящим талантом, о котором сама не подозревала. Вероятно, ей просто не повезло — не попала она в руки к толковому мастеру, который смог бы раскрыть ее способности и вытащить на свет божий все ее достоинства. Кирилл серьезно размышлял, не продешевил ли он, пристроив ее Борьке за три копейки.