Читать книгу "Ричард Длинные Руки - лорд-протектор - Гай Юлий Орловский"

Ломать не строить, мелькнула расхожая мысль, но я вам, гадам, не дам ломать свой песчаный домик.

Глава 15

Они обнялись и сердечно расцеловались, глядя друг другу в глаза, потом это будет заменено крепким «мужским» рукопожатием, а я передумал слезать с дерева. Это вчера казалось, что сижу удобно, толстая ветка раздваивается, задница чуть провисает в развилку, можно строить планы, не отвлекаясь на удобства плоти, да только ничего пока не лезет в голову, а сучки откуда только и взялись, уже втихую впиваются в тело.

Лорды покинули площадку, низкое солнце освещает башни в упор, они кажутся выкованными из черного железа, дошедшего из глубины веков и потому грубого и растерявшего тепло человеческих рук.

Во дворе затихло, стражи на стене и в башнях, челядь на кухне, даже у колодца пусто. Я снова собирался потихоньку слезать, как из донжона вышли барон Кратаурвиц и высокая женщина. Она еще не повернулась ко мне лицом, как я узнал Лоралею. Сердце мое затрепетало, я весь превратился в слух, стараясь услышать даже ее драгоценное дыхание.

Она вышла на утреннюю прогулку перед завтраком, как я понял, а барон деликатно поддерживает ее под локоть, улыбается и что-то толкует, усиленно двигая бедрами от воодушевления. Так собаки с купированными хвостами виляют задом, когда хотят выказать неописуемый восторг.

В углу пышно цветет посаженный кем-то из челяди куст роз, дикий, но живучий, я слышал, как барон сказал с наигранной восторженностью:

– Ну разве не прекрасны эти дивные цветы, так похожие на присевших перевести дух бабочек? А бабочки здесь – это же живые летающие цветы! Дух захватывает от красоты, я дивлюсь, как Господь заботится о нас, чтобы мы жили не только сыто, но и в красоте божественной!

Она улыбалась, кивала, потом лицо ее стало серьезным.

– Да, барон, – произнесла она с грустью в голосе, – но как часто любование прекрасным приходится откладывать, когда приходит беда!

– Совершенно верно, графиня, – согласился он с глубоким сочувствием в голосе. – Но разве это правильно? Красоту нужно находить везде. И любоваться ею так, будто это последний день в жизни.

Она покачала головой.

– Вот вы присели полюбоваться цветком в лесу, а сзади на вас прыгнул волк… И все, это в самом деле последний день вашего любования. Нет, сперва надо очистить лес от волков и других опасных зверей. Чтобы любоваться долго и безбоязненно.

Он вздохнул, лицо его омрачилось.

– Да, вы правы, графиня. Нам предстоит принять тяжелое решение. Трудное и тяжелое. Хотя граф Арлинг слишком торопит, на мой взгляд, события…

Она охнула, глаза ее округлились.

– Торопит? Да промедление смерти подобно!.. Этот ужасный человек набирает силу слишком быстро! Как только на его главу опустят корону гроссграфа, его остановить будет намного труднее!.. Наоборот, нужно спешить! Промедление полезно только в гневе.

– Гм, – произнес барон, – но и поспешность опасна.

– Барон, – сказала она с жаром, – для благоденствия людей нужно, чтобы силу имел голос закона, а не гнев какого-либо человека! Нужно, чтобы свободные люди опасались улик, а не обвинения. Разве не так?

– Так, – согласился он со вздохом.

– У сэра Ричарда уже слишком много власти! Не так ли?

– Так…

– Только то общество, – продолжала она с жаром, – в котором лорды пользуются верховной властью, есть истинное вместилище свободы!

Я подумал с досадой, что мир почему-то так устроен, что о свободе громче всех кричат надсмотрщики негров.

– Да, – согласился барон, – конечно, однако…

– Свобода, – произнесла она важно, и я уловил в ее голосе интонацию графа Арлинга, – состоит в том, чтобы зависеть только от законов. Не так ли?

– Да, – ответил барон, – но гроссграф не сказал, что их нарушит…

– Разве не видите, – сказала она с жаром, – что он нарушит обязательно? Ни один человек не удержится от соблазна попрать законы, если вся власть у него в кулаке! Мы не должны, не имеем права медлить. Пожертвовавший свободой ради безопасности не заслуживает ни свободы, ни безопасности.

Барон вздохнул, я видел, что все еще колеблется, но огонек непокорства, который в нем заронила Лоралея, разгорается все ярче. Наконец он еще раз тяжело вздохнул, словно взволакивал на гору тяжело груженную телегу, и сказал с чувством:

– Вы правы, графиня. Свободные народы должны неутомимо и с ревностною бдительностью охранять свою свободу. А промедление, иногда столь полезное в спокойное время, может оказаться гибельным в часы испытаний.

Он поклонился и почтительно поцеловал ее тонкие, изящные пальцы. Я подумал раздраженно, что те, кто громче всего требуют свободы, хуже всего ее переносят. Впрочем, эти лорды требуют свободы только для своего круга. А те, кто за их вольности будут погибать на поле сражений, эти вообще так, погулять вышли. Свобода только для лордов, вроде вольностей дворянства.

Она сказала ласково:

– Вы поддержите графа Арлинга?

Он кивнул.

– Теперь – да. Вы меня убедили.

– Барон, вы меня смущаете…

Он сказал серьезно:

– Нет-нет, графиня, вы говорили настолько убедительно, что даже сэр Арлинг не умеет облекать свои мысли в такую законченную форму. Вы говорили то же, что и он, однако… намного лучше! И, главное, убедительнее.

Они прошлись по двору и, беседуя, вернулись в донжон. Я перевел дыхание, а то прислушивался так, что голова кружится, ничего другого не вижу и не слышу, спина затекла, а ноги вообще можно отпиливать без общей или даже местной анестезии.

Да ладно, мелькнуло в голове злое. Пан или пропал, что еще остается? Так на дереве можно сидеть до посинения. Нет, я уже посинел, осталось сидеть, пока не превращусь в высохший труп.

Надо на что-то решаться…

Я слез, не выходя из личины незримника, долго разминал спину и восстанавливал кровообращение во всем теле. На стенах иногда поблескивает железо, пару раз вниз доносились голоса.

Отдышавшись, я все так же в личине незримника начал подкрадываться к воротам. Распахнуты настежь, стражников по двое с каждой стороны, я было обрадовался, проскользну легко, но в последний момент заметил человека в темной одежде с той стороны ворот, внимательно осматривает всех въезжающих.

Чертов колдун, мелькнула злая мысль. От него не скроешься, в каждого всматривается так, что сразу разгадает, кто я и зачем еду. Права инквизиция, на костры всю эту братию, на костры… А потом еще и на пепел плюнуть и развеять по воздуху. И жалеть, что нельзя это сделать несколько раз.

Пришлось вернуться. Зайчик и Бобик обрадовались, им мои терзания по фигу, эгоисты, я вскочил на Зайчика и пустил на другую сторону леса, с той стороны проходит дорога.