Читать книгу "Не учите меня жить! - Мэриан Кайз"

— Ничего, — с вымученной улыбкой ответила я.

Из кухни вернулась Карен.

— Люси, прости меня, мы подождем его еще немного.

Не надо. Нет, нет, нет. Я не хотела больше ждать ни минуты. У меня появилось ужасное чувство, что он вообще не придет. Я не хотела, чтобы мы все сидели и смотрели на дверь, потому что тогда станет совершенно очевидно, что он не придет. Пусть уж вечер идет своим чередом без него. А потом, если он все-таки приедет, лишний раз порадуюсь.

— Да нет, Карен, пойдем лучше за стол.

— Ерунда какая. Подождем еще полчаса, это нетрудно.

Вот всегда так. Когда это мне совсем не нужно, Карен со мной мила до чрезвычайности, а в принципе такое с ней случается редко.

— Иди к нам, сядь, выпей вина, — предложил Дэниэл. — Ты белая, как привидение, и вид у тебя измученный.

Мы перебазировались в гостиную, я взяла из чьих-то рук бокал вина и постаралась вести себя как обычно.

Все остальные действительно были веселы и спокойны: они болтали, дурачились, потягивали вино, а я сидела каменная от напряжения, бледная, не говорила ни слова, в молитвенном ожидании звонка в дверь или по телефону.

«Пожалуйста, Гас, не поступай так со мной, — молча умоляла я. — Господи, прошу тебя, пусть он придет».

Полчаса пролетели как полминуты, и вот уже пробило девять.

Время — непонятная штуковина. Когда хочется, чтобы оно мчалось во весь опор, как мне на работе, оно еле ползет. Но при этом сутки могут пролететь как один час. Сейчас, когда я так жаждала, чтобы время остановилось, оно неслось вперед с бешеной скоростью. Мне нужно было, чтобы оно застыло на отметке 8.30 часа на два, не меньше, и Гас не так сильно опоздал бы; чтобы оно шло медленно-медленно, удерживая меня в том промежутке, где он еще мог приехать. Каждая проходящая секунда, каждая секунда, прибавляющая время, была моим врагом. С каждым тиканьем часов Гаса уносило от меня все дальше и дальше.

Как только в беседе возникала заминка, — а их было немало, потому что все мы чувствовали себя несколько неловко из-за непривычных в нашем доме церемоний, а выпито пока было недостаточно, — кто-нибудь обязательно говорил: «Что там у Гаса стряслось?», или: «Откуда ему ехать? Из Кэмдена? Наверно, авария в метро», или: «Конечно, он не понял, что ты приглашаешь его на восемь буквально».

Никто особенно не нервничал. А я нервничала.

Мне было страшно.

И не только потому, что он опаздывал, хотя и это само по себе было неловко после переполоха, который Карен устроила из-за этого обеда; опоздание пугало, потому что он, оказывается, съехал с квартиры, не известив меня. Теперь оно казалось мне дурным знаком. Неважно, как именно я смотрела на это, но чувствовала, что это НЕХОРОШО.

Меня стало понемногу одолевать отчаяние.

Что, если он не придет?

Что, если я никогда больше его не увижу?

Кто такая Менди?

Я делала попытки принять участие в легком, необременительном общении в гостиной, пыталась слушать, что говорят другие, растягивать непослушные, онемевшие губы в улыбке.

Но была настолько возбуждена, что с трудом могла усидеть на месте больше минуты.

А потом маятник качнулся в противоположную сторону: я успокоилась. В конце концов, Гас опаздывает всего на час, ну, на час с четвертью, — проклятье, неужели прошел уже час с четвертью? Скорее всего, он вот-вот появится, немного пьяный, с каким-нибудь веселым, неправдоподобным объяснением. Я всегда реагирую слишком остро, сурово твердила я себе. Я не сомневалась, что он придет, и слегка посмеивалась над своей вечной склонностью предполагать худшее.

Гас мой друг, мы так сблизились за последние два-три месяца, я знаю, что он любит меня и не сделает мне больно.

40

К десяти вазы с чипсами опустели, а мы все порядочно напились.

— Больше я это дерьмо не слушаю, — объявила Шарлотта, выключая музыку. — Джаз, шмаз — на фиг.

— Какой у тебя плебейский вкус, — поморщилась Карен.

— Ну и что? — громогласно спросила Шарлотта, вся красная и разгоряченная. — Все равно это дерьмо — ни мелодии, ни смысла. Сколько раз я пыталась подпевать, и ничего не выходит, не попадаю. Где там мои «Симпли Ред»?

Карен позволила Шарлотте поменять кассету, а это значило, что и она сама уже пресытилась последними музыкальными изысками Джона Колтрана.

— Ну ладно, — объявила Карен, меняя тему. — С Гасом или без Гаса, а нам пора начинать обед. Я хочу, чтобы вы вкусили эти божественные блюда до того, как окончательно напьетесь и вам будет уже все равно, что есть. Кушать подано. Шарлотта, Люси, — подтолкнула она нас к дверям.

То был условный знак, по которому мы превращались в девочек на побегушках.

Я не могла съесть ни крошки, ибо до сих пор из последних сил надеялась, что Гас объявится. Просто войдет в дверь с каким-нибудь фантастическим, невероятным объяснением своего опоздания. «Гас, я не буду на тебя сердиться, — пылко обещала я. — Честное слово, не буду, только приезжай, я ни слова не скажу».

Через некоторое время никто уже не говорил ничего вроде: «Интересно, что же там у Гаса?» или «Что же стряслось с Гасом?», выглядывать из окна, не подъезжает ли к дому такси.

Наоборот, все прилагали максимум усилий, чтобы вообще не упоминать о Гасе. Стало ясно, что Гас не просто опаздывает, а вообще не придет.

Они уже знали, что меня бросили, и неловко, неумело делали вид, что это не так, а если и так, то никто ничего не заметил.

Я понимала, что ребята просто стараются быть добрыми, но доброта их была унизительна.

Вечер тянулся бесконечно. Мы наготовили столько всякой еды и в таких количествах, что, казалось, никогда ее не съедим. Я отдала бы что угодно за то, чтобы пойти и лечь, но мешала гордость.

Много, много позже, когда все уже были действительно пьяны (в отличие от предыдущей стадии — сильного опьянения), разговор опять зашел о Гасе.

— Пошли его к черту, — заплетающимся языком сказала Карен. Ее высокая прическа заметно покосилась. — Как он смеет так с тобой обращаться? Я бы его убила.

— Давай дадим ему еще один шанс, — натянуто улыбнулась я. — С ним могло случиться что угодно.

— Да ладно тебе, Люси, — фыркнула Карен. — Как можно быть такой идиоткой? Ясно же, что он тебя бросил.

Разумеется, было ясно, что он меня бросил, но я надеялась сохранить остатки собственного достоинства, делая вид, что это не так.

Дэниэл и Саймон явно чувствовали себя неловко, поэтому Саймон с воодушевлением спросил Дэниэла:

— Ну, как там твоя работа?

— Мог бы позвонить, — сказала Шарлотта.

— А вдруг забыл? — жалко пролепетала я.