Читать книгу "Если враг не сдается - Михаил Нестеров"

Думай, думай. Соображай.

Седов... Быстро сломали мужика. Не могли не сломать. Шаров... Капитана сломали давно, еще в двухтысячном, когда он попал в чеченский плен. Обычно люди, перенесшие зверские пытки, издевательства и унижения, уже не в силах сопротивляться. Это сидит у них в голове, в каждой кричащей от воспоминаний клетке, в каждом нерве. Наружу выходит всё — боль, муки, надругательства. Страх вновь пережить всё это ломает человека в два счета. Как сухую палку о колено.

Мельников вгляделся внимательней. Чего медлит Магомедов? Опасается повторного вызова «Дельты»? Ни черта не разберешь! Немая сцена.

Думай. Соображай.

Мельников думал лишь о них, о товарищах, о себе в таких ситуациях думаешь меньше всего. О смерти вообще не думаешь. Первый свист пули над головой гонит ее прочь. Но она всегда рядом. Уже не маячит перед глазами, а стоит за спиной. Главное, не видно ее. Привыкаешь. Порой играешь с ней. Пригнулся, а она за спиной тоже присела, аж капюшон вздыбился. Страшно, костлявая? То-то!

Ну, сейчас меня обложат — решился Миротворец, заняв удобную позицию для стрельбы лежа. Удобно за холмиком, как за бруствером. Самое оно, как сказал бы Ротвейлер. Пологое укрытие, невысокое, с гребнем, которому порадовался бы снайпер и назвал бы его линией огня: самое то класть на него винтовку. Дозвонился ты или нет, мой четырехпалый друг?

Ну, поехали, мать вашу!

Мельников придавил спусковой крючок автомата и дал длинную очередь, израсходовав треть рожка. Прибор бесшумной и беспламенной стрельбы, установленный на «АКС», давал стрелку преимущество. Несомненно, его работа была слышна боевикам, автомат «кашлял», а такой звук можно иногда различить даже со ста метров. Вот работу «ПСС» порой не различишь и с десяти.

Но главное преимущество сейчас заключалось в том, что ему не нужно было менять позицию. Можно сделать еще две-три очереди.

Сержант отстрелял хорошо: двоих положил капитально, третьего ранил в руку. Вторая форсированная очередь, и «подранок» Шамиль Гуляев рухнул рядом с товарищами. Считай, один фланг очистил.

— Упырь, Шарик! — выкрикнул он. — На землю! Падай, падай!

Сместив ствол автомата, Мельников дал длинную очередь, опустошая рожок и видя, как повалились по его команде товарищи. Молодцы.

Он нажал на защелку и освободил спаренный магазин. Привычным, отточенным до автоматизма движением перевернул смычку и вставил снаряженный магазин, потянув его заднюю часть вверх и назад. Секунда. Дернул ручку затвора — еще полсекунды. Теперь пора сматываться.

— Ротвейлер! — громко выкрикнул Мельников. — Обходи их слева! Бей их!

Он показался из-за укрытия и, направляя ствол автомата в сторону лагеря и отстреливаясь короткими очередями, побежал, пригнувшись, к волнообразному пригорку. Он был более отлогим, из-за него головы не высунешь, но он — лишь ступень к следующему укрытию.

Бросившись за него, Мельников снова перезарядил оружие. Приготовил второй автомат, висевший на груди.

— Прикрой меня! — снова крикнул он, слыша свист пуль над головой и их шлепки в землю. Поднимая лишь руки над пригорком, он отстрелялся с двух рук, чем заставил боевиков на время прекратить обстрел. И снова с криком рванул в сторону. — Мочи их, Ротвейлер! Мочи!

Атака Миротворца оказалась на редкость удачной: пять трупов, двое раненых. Лишь один мог оказать ему достойное сопротивление. Не считая женщин и Батерского.

Этим боевиком был Зия Могуев. Во время неожиданной атаки Миротворца он стоял по правую руку от командира и ждал команды прикончить спецназовцев, ставших бесполезными. Остальные же стояли особняком и слитно, за что и поплатились. Автоматчик просто-напросто скосил их — Могуев бы тоже так сумел. Но вот как он подобрался к лагерю незамеченным? Может, их действительно двое? Один увел арабов за собой, а второй сделал то, что на его месте сделал бы любой.

Вот сейчас Зия мог и без команды расстрелять двух связанных, повалившихся на землю спецназовцев. Однако ствол магомедовского автомата уже смотрел на них. Могуев, меняя позицию перекатом, дал очередь в сторону укрывшегося за бугром Миротворца. Чеченец намеревался прикрыться Седовым, который был ближе к нему; даже мертвый он давал более или менее сносное укрытие. Султан Зурабов, раненный в грудь, уже наполовину скрылся за Шаровым. Старший сержант перезарядил оружие — последние два рожка, которые он на обратном пути изъял у убитых наемников. По идее, сейчас он должен был двигаться в том же направлении, но он, изготовив оружие, начал смещаться вперед — к лагерю, и в обратную сторону. Автомат в левой руке прошивал пространство над головой Магомедова, а из «калаша», что был в правой, Мельников намеревался сделать более или менее прицельный выстрел по крутившемуся на земле Могуеву. Асинхронно работать с двух рук было чрезвычайно сложно. Усугублялось это пусть редким, но ответным огнем. Плюс опасение попасть в своих. Но нет, в своих пока не попадает.

Еще одна точная короткая очередь, сделанная уже с десяти метров, и Султан Зурабов, попытавшийся прикрыться капитаном Шаровым, замертво рухнул на землю.

«Успел Ротвейлер „отморзиться“?» — продолжал напирать Мельников. Уже неважно. Лишь бы смертницы из кустов не выскочили.

Он бросился на землю и, держа автомат в горизонтальном положении, дал последнюю длинную очередь. «Калаш» забрасывало в сторону, а не вверх, пули, летящие веером, стремительно подбирались к Могуеву. Последние две или три попали ему в плечо и голову.

Магомедов, раненный в бедро, упал перед капитаном Шаровым, связанным по рукам и ногам. На его пути снова встал двухметровый громила. Никуда от них не уйти. Сначала омоновец, потом спецназовец ГРУ. И оба напирали, умело маневрируя, как танки на полигоне. Что — это у них в крови?

«У меня ктебе одна просьба... Не убивай Седова». Но если его не убить, он будет жить. Как жить — это другой вопрос. Если заглянуть ему в глаза, то уже сейчас можно заметить в них отблески адского огня, он уже жарится в нем, а в глотке зарождается жуткий вопль и вот-вот вырвется наружу.

А пока что закричал от страшной боли в бедре Магомедов. Будто снимая боль, он направил автомат на Седова и дал по его ногам очередь. Надпилил их 64-зубой «Дружбой». Потом его глаза встретились с глазами капитана Шарова...

Ни ему, ни кому-либо другому не дано было узнать, о чем думал в эти последние минуты Андрей. Не о себе. Он думал о незнакомом пареньке, Сашке Литвинове, и погибших спецназовцах, которые могли стать его друзьями.

Он смело посмотрел в глаза Магомедову, когда террорист навел на него ствол автомата и нажал на спусковой крючок.

Мгновением позже пуля, выпущенная из пистолета Миротворца, пробила Магомедову голову.

Игорь Мельников склонился над капитаном и потряс его за плечо:

— Андрей... Капитан... Эх, капитан...

Он махнул рукой. Прежде чем освободить от веревок раненого Седова, Игорь разрезал веревки на руках и ногах ротного. «Теперь ты свободен, браток, теперь свободен», — еле слышно прошептал он.