Читать книгу "Скажи герцогу "да" - Киран Крамер"

Несколько минут они так ласкали друг друга: полизывая, посасывая, покусывая. Дженис намеревалась первой привести Люка к вершинам блаженства, но ей не хватило выдержки. Его мастерство любовника было так велико, что она оказалась на грани нового воспарения к небесам, прежде чем поняла это.

Вдруг ни с того ни с сего он прервал свои ласки и сурово произнес:

— Обещай, что не выйдешь за него.

— Я не могу, — прошептала Дженис, и в голосе ее ясно прозвучали нотки раздражения: лоно болезненно пульсировало в ожидании разрядки. — Что, если он пригрозит убить тебя?

— Я уже говорил, что могу позаботиться о себе сам. Скажи сейчас же, что не выйдешь за него.

— Не выйду, — сказала она с твердым намерением сдержать обещание. — Лучше проживу в одиночестве остаток жизни с воспоминаниями о тебе.

Люк удовлетворенно рассмеялся и, немного помедлив, продолжил:

— Прекрасно. Но ты не должна оставаться одна. Обещай, что найдешь себе достойного мужа.

— Нет, — прошептала Дженис. — Кроме тебя, никто мне не нужен. И на этот раз, мистер Каллахан, я не уступлю. А теперь давай вернемся к тому, чем занимались.

Он вздохнул, уткнувшись ей в бедро.

— Ты должна передумать: выйти замуж, а меня забыть.

— Нет, ни за что в жизни!

Он ухватил ее за бедра и притянул ближе, и уже в считаные секунды она содрогалась в конвульсиях возле его губ, в то время как ее собственный язык стремительно вращался вокруг гладкой головки его естества.

Затем он извергся, бурно и неистово, и она все это время оставалась с ним, не отпуская ни на миг, пока он содрогался, со стонами удовлетворения выплескивая семя.

Дженис скатилась с него и обмякла, распластавшись на спине, широко раскинув ослабевшие руки и ноги.

— Если это не доказательство, что я не всегда леди…

Он потянулся к ней, погладил.

— Ты само совершенство.

Сердце ее переполнилось радостью: она сумела все‑таки заполучить его, пусть и ненадолго.

Люк.

— Когда наши пути разойдутся, — спокойно сказал возлюбленный, приподнявшись на локтях, — знай, что ты завладела не только моим телом, но и сердцем.

Эти слова принесли ей огромное удовлетворение.

— Но в мире, где мы живем, любовь моя, — между тем не переставая ее ласкать, продолжал Люк, — этого недостаточно. Тебе требуется защита. Обеспеченность. Общение.

— Ошибаешься! — Она села и отодвинулась от него. — Ты очень ошибаешься, Люк Каллахан. Но это не твоя вина. Ты никогда не знал любви. Да, монахини заботились о тебе, но истинной любви, бескорыстной, на глубинном уровне ты не знал.

Она вскочила на ноги и натянула ночную сорочку.

Люк тоже поднялся.

— Мне это известно. Неужели не понимаешь? Вот поэтому мы и не подходим друг другу. Мы мыслим совершенно по‑разному. Ты надеешься на лучшее. Я же всегда ожидаю самого худшего и готовлюсь к нему. Сейчас ты мне не веришь, но позже, когда расстанемся, поймешь, насколько мы неудачная пара. И когда ты это поймешь, то, оглянувшись назад, вспомнишь этот момент и будешь рада, что я не поддержал твою безумную идею убежать.

— А я скажу тебе другое: это ты, оглянувшись назад, горько пожалеешь о том, что отверг меня.

Она подошла к двери и оглянулась:

— Никогда не поздно передумать. Я буду ждать. Каждую ночь. До конца моей жизни, если придется.

Но он ничего не ответил. В глазах его застыла тоска, а взгляд был полон жалости и беспокойства.

Будто почувствовав это, Дженис добавила:

— И мне тебя жаль, потому что ты трус, Люк Каллахан, несмотря на всю твою силу и ум. Выживает тот, кто принимает мир таким, какой он есть, с его бедами, трудами и невзгодами. Другими словами — живет, а не просто существует, как ты.

Открывая дверь, она все еще надеялась, что он остановит ее, прижмет к себе и скажет: «Давай убежим! Прямо сейчас. Давай».

Но он этого не сделал, даже с места не тронулся.

Подступившие слезы нестерпимо жгли ей глаза, горло перехватило от обиды и разочарования, но Дженис постаралась скрыть свою боль и гнев на него.

Ни малейшего проблеска света от фонаря не проникало из погреба, когда она бесшумно закрыла за собой дверь. Она больше не ощущала запаха его кожи, соленого аромата пота и семени. Не могла больше видеть его глаза, коснуться лица.

Они расстались. Так решил Люк.

Это было самое глупое решение в его жизни.

Но она все равно его любила, любила отказавшегося от нее мужчину… несмотря ни на что.

Глава 31

Вскоре после полудня на подъездной дороге показались четыре блестящие кареты без гербов. Дженис — сердце которой было жестоко разбито после ночного свидания с Люком — почувствовала огромное облегчение, и глаза ее наполнились слезами.

Ее семья!

Она сможет все пережить, когда они рядом.

— Что‑то их очень много, не находите? — бестактно заявил Холси в своей обычной холодной манере.

За показным спокойствием Дженис уловила нотки волнения.

— Да, у нас большая семья.

Они стояли рядом перед большим окном гостиной. Миссис Фрайди сидела в другом конце комнаты и, как обычно, спокойно шила. Собаки герцога расположились вокруг нее, а одна даже примостила голову ей на туфлю.

— Они как муравьи, моя родня, — улыбнулась Дженис. — С каждым годом их все больше, но мне это нравится. Я, например, хотела бы иметь восемь детей.

Это она сказала просто так, из вредности, но безупречный лоб его светлости тут же прорезали морщины.

— Восемь?

— По меньшей мере! — воскликнула она беспечно, подумав при этом: «Но не от тебя».

Или от Люка, или вообще ни от кого.

Она могла бы сказать об этом Холси прямо сейчас, чтобы он имел возможность подумать, нужна ли ему такая жена. Едва ли было честно медлить с объяснением. Конечно, сам он никогда не поступал с ней справедливо, разве не так? Даже согласие на брак выманил шантажом, подлыми угрозами.

Но она не такая, как он, и поэтому скажет ему правду.

— Пойдемте встретим их, — предложил Холси.

— Еще есть время… Сначала я должна сказать вам кое‑что важное.

— Да? И что же это? — Он сложил руки за спиной и нахмурил брови.

Он больше не восхищался ее стремлением возражать ему и делать все наперекор. Теперь он желал полностью подчинить ее себе, заставить покориться. Он перестал скрывать свои истинные чувства — вернее, отсутствие таковых — за показным вниманием.