Читать книгу "О чем думала королева? - Павел Амнуэль"

И в соответствии с такой трактовкой он скоро нашел и упоминание о зонде Стерна – станции «Новые Горизонты». В романе говорилось о том, что «множество людей, даже чужестранцев, приходили сюда», т. е. в рощу (или в пояс Койпера, в понимании Моти). Эти «приходящие люди», конечно же, были те новые объекты, которые регулярно открывали в поясе Койпера астрономы, а станция «Новые Горизонты» сегодня овеществляла собой образ приходящего издалека «чужестранца».

Конечно, всякое отождествление имеет свои границы – и временные, и сущностные. Разные объекты могут быть очень схожими «здесь и сейчас» в одном и совершенно различными «там и тогда» – в другом. Так, заяц, спасаясь от собаки, может проявлять чудеса лисьей хитрости, но не имеет с ней ничего общего, наслаждаясь капустным листом.

И, зная об этом, Мотя ничуть не удивился, когда в образе старика Филета разглядел Солнце. «Одной только песней своею управлял я стадом большим быков», – говорит Филет, и Мотя понимает, что речь здесь идет об управлении движением огромного «стада» объектов Солнечной системы. Но этот образ богаче, чем кажется на первый взгляд. Управление Филетом-Солнцем осуществляется не «силой», а именно песней, которая, как лейтмотив, содержит в себе и гравитационную силу, но не только ее!

В этой песне есть и магнитные, и световые и даже акустические мелодические фразы. И в последнее время акустика планет и звезд стала все больше привлекать внимание астрономов. От холодного, ровного, водопадного шума в атмосфере Титана до симфонии тибетских мотивов и фантазий «а-ля Имма Сумак» венгерского астронома Золтана Колача, познакомившего нас с акустикой переменных звезд.

И Филет демонстрирует эти мелодии музыки сфер: «И казалось, будто слышишь разом поющих несколько флейт: так звучно играла свирель. Понемногу силу снижая, он перешел к напевам понежнее. С великим искусством он показал, как следует стадо пасти под разный напев…»

Обо всем этом он писал Стерну и обсуждал с ним стратегию дальнейшего анализа романа.

Но было в его работе и то, о чем он не говорил никому. Он был потрясен тем, что текст «Дафниса и Хлои» однозначно подтверждал правило фрактального подобия квантовой истории по отношению к ним с Катей.

Первый раз он подумал об этом, когда встретил в тексте имя Доркона. Решив проверить, насколько часто встречается это имя, он нашел только, что Доркон был отцом некоей Бострихи, подозреваемой в краже денег в IV веке до н. э., Дорконом звали убитую в бою в 617 году лошадь персидского царя Хозроя, тогда же, в первой половине VII века, это имя встречается в книгах уроженца Египта Феофилакта Симокатта и, наконец, Дорконом называется современная российская фирма, производящая профессиональные системы орошения.

И вот имя, возникающее в истории с периодом в 1–2 тысячи лет, оказалось принадлежащим человеку, столь сильно повлиявшему на их судьбу! И описание поступков Доркона у Лонга поразительно напоминало то, свидетелем чего был сам Мотя в жизни…

Это значит, что Мотя нашел тот ген «универсумного генетического кода», который оказался общим для ветви мультиверса «Дафниса и Хлои» и сегодняшней реальности Кати и Моти!

И Мотя, конечно же, быстро определил, кто из персонажей романа соответствует Плутону и Харону. Его анализ показал, что оба определяются вполне однозначно.

Плутон в тексте представлен Дионисофаном, владельцем той «рощи», которая, как уже понял Мотя, являлась отражением пояса Койпера. И было сказано о нем: «Был он богат, как немногие, и благороден душой, как никто». Что касается богатств, то это очевидно – пояс Койпера содержит их во множестве и во всех смыслах – и материальные, в виде вещества многочисленных своих объектов, и интеллектуальные – загадки происхождения, структуры и взаимодействий этих тел.

А вот благородство его души Мотя обнаружил в том, как Дионисофан-Плутон приобрел главного своего спутника – Харона. Согласно тексту, Дионисофан собрал на пир всех самых богатых своих сограждан (наиболее массивные объекты пояса Койпера, говоря современным астрономическим языком) и по тому, кто согласился считать своими «браслеты чистого золота» выбрал себе спутника. «Никто не признал их, только Мегакл, возлежавший на верхнем конце стола, – ибо был он стар…»

Браслеты из чистого золота – это метафора тесной связи. А расстояние между Плутоном и Хароном – всего 20 тысяч километров – значение уникально малое для планет и их спутников в Солнечной системе.

И очень важным является указание на «старость» Мегакла-Харона. Оно подтвердилось, когда было установлено, что Плутон и Харон имеют совершенно различный химический состав и не могут представлять собой результат распада когда-то единого небесного тела. Харон, прежде чем стать спутником Плутона, прожил свою, долгую и своеобразную жизнь…

После этого Моте стало ясно, что обнаруженный им изоморфизм требует, чтобы у Плутона и Харона были и еще спутники. По меньшей мере, два – Дафнис и Хлоя, их дети. И он сообщил об этом Стерну.

Стерн отнесся к этому предсказанию очень серьезно и сумел убедить руководство НАСА провести специальный поиск новых спутников Плутона с помощью орбитального телескопа имени Хаббла.

И каково же было Мотино торжество, когда на лентах информационных агентств появилось сообщение пресс-службы НАСА: «В ходе наблюдений за девятой планетой Солнечной системы Плутоном с помощью космического телескопа Хаббл, исследователи получили информацию, что Плутон может иметь не один, а три спутника».

Так сбылось предсказание Кати о Мотиной «лепте» в проекте Стерна…

Но эта лепта оказалась последней – больше Мотя на связь со Стерном не выходил. Это не было следствием его «творческого кризиса».

Конечно, иногда, в неизбежные у всякого моменты тягостных сомнений, Мотя думал о том, что он слишком оптимистично подходил к возможности найти еще что-то новое в уже почти выученном наизусть тексте.

Раз в сто лет, говорят, расцветает столетник-алоэ,

Мы, скорее всего, никогда не увидим цветы.

И блуждают в ночи одинокие Дафнис и Хлоя,

И вовеки не вырваться им из слепой темноты.

Эти строчки Люче вспоминались ему в такие минуты. Но, памятуя о том, что уныние – это смертный грех, Мотя преодолевал себя и снова брался за работу.

А прервал он контакт после того, как побывал по приглашению в той «конторе», которая когда-то так вовремя «подала ему руку помощи» и… подвесила его судьбу на ниточку, которую могла обрезать в любой момент.

Когда Мотя приехал по вызову, ему разъяснили, что его, Мотино, участие в проекте Стерна теперь «не соответствует изменившимся приоритетам» и что поэтому «есть мнение» – общение со Стерном целесообразно прекратить. Это общение, конечно, не преступление, просто сегодня оно «несвоевременно». Разумеется, решать должен был сам Мотя, «у нас демократическая страна», но… «Да, кстати, – улыбнулся Моте вежливый собеседник, – из достоверных источников стало известно, что сумма на вашем счете в Сбербанке сократилась в десять раз. Вероятно, операционистка нажала не ту клавишу. Это, конечно, техническая ошибка, но исправить ее трудно…»