Читать книгу "Маленькая хня. Рассказы и повести - Лора Белоиван"

Какого-то лета (дневничковое)

«Хорошо в деревне летом?» — пристаёт говно к штиблетам.

Это моя последняя летняя запись. Покупатель на квартиру, мужик с золотой цепью и грустными глазами, долго глядел в окно на Босфор Восточный. «Надо же, море почти совсем замерзло, а я и не замечал», — сказал он.

Я-то, конечно, заметила замерзшее море гораздо раньше: каждый день я смотрю в эти окна и дважды в сутки летаю над Босфором, выгуливая Банцена. Но до последнего, как умела, откладывала зиму. Но завтра — 23 декабря. День рождения Казимировой — самый верный признак окончания лета.

27 декабря

У нас с Банценом билеты забронированы аж на 12 января. Продажа квартиры — десятого. Так что Новый год в Мск мы будем отмечать по дореволюционному календарю.

29 декабря

В городе В. холодно до ужаса, минус тридцать со штормовым ветром — это для города В., с его стопроцентной влажностью и совсем не континентальным климатом, многовато.

На улице у людей отваливаются лица, и их никто не убирает, потому что спецтехника не может продраться сквозь сугробы. Сегодня уже пятый день, как стоит невиданный в этих местах мороз, почти никто уже не рискует выходить из дому, и ураганный ветер гоняет по пустынным улицам потерянные кем-то носы, щеки, губы и глаза. Иногда мимо окон на большой скорости пронесёт чью-то отвалившуюся задницу, а иногда — и целого, но, конечно, неживого и уже стеклянного насквозь человека.

Зрелище это настолько тягостное, что оставшиеся в живых люди почти прекратили пользоваться окнами, и их — в зависимости от достатка владельцев — затянуло паутиной, расписало словом «хуй» или узорами под Гжель, или, как у меня, закалякало классической графикой с любимым Дед-морозовым сюжетом. С одной стороны, хорошо: не видно летающих жоп. С другой — тоже хорошо: не видно моря.

31 декабря.

Никто не видел, куда я положила ёлку?

Утро второго января

Итак, «встали дети в шесть часов».

Заполняю бланк резюме.

Правое ухо болит. Если по эзотерике, то наслушалась какого-то говна, а если по жизни — то справа у меня окно, из которого дует. Может, имеет смысл передвинуть стол, но тогда будет как по эзотерике.

Обычно я слышу этот звук перед сном, но из-за Нового года перевернулись сутки. Всю жизнь была совой, а тут — подорвалась жаворонком под сигнализацию соседского Escudo: в 6:00 тот приветствует хозяина хрипловатым взвизгиванием.

Кофе пахнет ничем. На цвет — нормально.

Потихоньку Pink Floyd.

Три часа халявного интернета.

Новостей нет.

Местное время — семь утра. В Мск, Спб и в ряде других городов — только полночь, а где-то и того меньше. Люди из прошлого. Ложатся спать. Некоторых я знаю и мысленно с ними.

Прижаться ухом к лампе.

«Лора — дура» — прям через плафон.

Да ну нафиг.

Уже было бы лет шесть, как мне надоело работать в офисе, что на Новом Арбате.

Яичницей с лестницы. Как можно хотеть жрать в такую рань?

Собака, иди спи давай. Пусть хоть сперва рассветёт, что ли. Отвали, кофе тебе, ага. Фу, говорят! Постой. Ухо погрею.

«Лора — дура». Так, всё, на место быстро!

Спамеры не знают отдыху, но меня почему-то не возбуждают курсы английского в Мск, дёшево. От них тоже пахнет яичницей.

Еще кофе? Еще кофе. Будьте добры.

Да запросто! Лора не жадная.

«Лора — дура».

Комп, солнце моё, сколько можно подчеркивать моё имя красным?

Добавить в словарь.

Утро — это почти как ночь, только хуже.

В окне — синенькое. Сейчас посадят на санки и — в детский сад.

Вечером принесу домой полные трусы мозаики.

В Мск, Спб и ряде других городов — present continuous, который отсюда — чистейший past perfect.

«Наша дочь — клептоманка».

Ваша дочь — дура.

Собака, секи, как быстро светает! Пойдём, обоссым колеса у «Делики». Тихо, не топай, как бегемот. Молча пойдём, молча обоссым. Я, конечно, в качестве наблюдателя. Даже где-то рефери. В прошлый раз, несмотря на конкуренцию, у тебя получилось просто снайперски.

Надо спросить у соседа, где он ставил жёлтое литьё.

Дай пять. На счастье.

Местное время 8 часов 8 минут.

Ничья.

Забыла, как future indefinite в сослагательном наклонении. По-моему, такого нету. Правда, курсы английского в Мск дёшево, так что шанс есть, шанс есть.

Зато я снова могу курить. Вчера думала, что никогда.

«Winston lights». Вы знаете, синий «Хайлайт» слишком крепкие, слишком крепкие.

Новый год — фигня. Ничего не изменилось, кроме времени суток и марки сигарет. И то, и другое — временно.

А Дед Мороз был без бороды. Он стоял, покачиваясь, и ссал на колеса «Делики». Где борода, — спрашиваю. «В кармане. Если борода, так обязательно, что ли, горбатый9 У меня нормальная осанка... без намека на сколиоз».

Вижу, вижу. Где подарок?

«Нэту».

Вот скотина.

«Отвернись, дура».

В Мск, Спб и ряде других городов полвторого ночи.

В городе В. — 8:30 утра и вид из окна на Босфор Восточный.

«Абакан» на рейде, груженный контейнерами в три яруса. Паром из Славянки — по нему можно сверять атомный Гринвич.

Солнце в больное правое ухо.

Я — дура.

Я никогда отсюда не уеду.

_________________________________________

ОТ АВТОРА[3]

Человек, неоднократно получавший по башке от Сил Небесных (ну или там Высшей Справедливости), должен за такое к себе внимание целовать Небо в жопу, а он бесится, нервничает, не делает выводов и, что самое глупое, не меняет траекторию. Обычно таких называют матерьялистами, но это не совсем верно: среди них встречаются люди самых разных профессий — математики, писатели, гомосексуалисты, работники кондитерских фабрик, несчастные по жизни и сами не местные, сводни, моряки, в общем, всякие. Когда упрямство индивида в нехотении видеть Знаки достигает совершенства, Силы Небесные (Высшая Справедливость) выстраивает перед ним коридор с высокими коричневыми стенами, из которого никуда невозможно, только вперед, а там посмотрим.