Читать книгу "Темная сторона российской провинции - Мария Артемьева"

— М-да, интересно, — сказал я.

— Да чего тут интересного! — ухмыльнулся портье. — Вот вечером у нас дискотека будет — вот то да. Приходите. — Он вернул мне паспорт и передал ключ от номера.

В «Тихом углу» я пробыл не меньше недели. Отдохнул, сил набрался. К людям подобрел. Живые, они все-таки поприятнее мертвых, что ни говори.

Я не однажды пытался после отыскать ту заброшенную деревню с призраками и развалинами горелой церкви. Но больше мне это ни разу не удалось. Возможно, это капризы моей полосатой, как зебра, судьбы. А может быть, у призраков тоже случаются приступы мизантропии. И они попросту не желают встречаться с людьми.

МЕДВЕДЬ

Смоленская область

Поначалу никакого страха мы не испытывали — ни я, ни товарищи мои. Страх появился потом.

Он нарастал постепенно, подспудно. Когда мы поняли, что всему случившемуся нет рационального объяснения. Когда стало ясно, что мы перешли какую-то зыбкую грань, которую переходить не стоило. Когда осознали, что надеяться на время бессмысленно: не уляжется ничего, не забудется, не утрясется.

Наоборот. С каждым годом тревога наша будет усиливаться.

Встречаясь, мы предпочитаем не говорить о том, что нам довелось увидеть. Мы всегда соблюдаем этот молчаливый уговор, потому что… Мы знаем — почему.

* * *

Осенью 2007 года мы с двумя товарищами и коллегами по работе, Виктором Харитоновым и Леней Бортником, выбрались поохотиться в места, о которых нам рассказал кто-то из приятелей. Дескать, от Москвы недалеко, а леса там глухие и дичь практически непуганая. Вокруг полно пустующих деревенских домов, и местное население только радо гостям, поскольку возможностей заработать там немного. Крестьяне живут, в основном, натуральным хозяйством, и продукты у них дешевы.

Поверив таким рекомендациям, мы оформили двухнедельные отпуска и прибыли в деревеньку на окраине Смоленской области, вблизи белорусской границы и крохотных, не отмеченных на карте притоков реки Угры.

Ржавый «пазик» — эти мастодонты, оказывается, все еще ползают по здешним дорогам — высадил нас под дождем у развилки. Водитель сказал, что обычно он подвозит пассажиров к самой деревне, но теперь… «Сами видите! Развезло. Сяду здесь на брюхо — кто вытаскивать станет?»

Он махнул нам, двери «пазика» закрылись, и маленький горбатый автобус, фырча мотором и шумно подгазовывая, уехал. А мы, взвалив на плечи рюкзаки и снаряжение, потопали по глинистым скользким берегам луж, вольготно раскинувшимся на дороге, к поселку. Мокрые опавшие листья, желтые и коричневые, сбитые в кучи, усеивали обочины.

Поселок выглядел уныло. Десяток угрюмых черных изб за покосившимися заборами и ни единой живой души на улицах. Ни собак, ни кошек, никакой живности. Даже в окна никто не выглянул, чтобы посмотреть, что за люди явились на ночь глядя в деревню.

Нам пришлось долго стучать в двери и окна «дома возле колодца, пятый, если считать от дороги» (именно так нам описали дом тети Даши, в котором мы предполагали найти ночлег, благодаря хлопотам приятеля и договоренности его с хозяйкой).

Наконец нам открыли. Мы ожидали увидеть какую-нибудь дряхлую старушенцию, но нам отворила дверь девушка, почти девчонка на вид — светленькая и тоненькая, как былинка в поле. Симпатичная. Я бы назвал ее даже красивой, если б не глаза. Таких испуганных, лихорадочно бегающих глаз у красивых женщин не бывает.

Вежливо поздоровавшись, Леонид спросил хозяйку.

— Я хозяйка, — прошептала девчонка, обшаривая наши лица взглядом. Леонид закашлялся.

— А нам сказали — дом тети Даши…

— Да. Это моя мама. Она умерла, — быстро сказала девушка, зябко передернув плечами.

— Простите. Мы не знали, — забормотал Леня, отступая на шаг. Мы с Виктором тоже буркнули что-то сочувственное и поглядели друг на друга: вот это номер!

— Когда же это случилось? Ведь мы звонили четыре дня назад.

— Позавчера.

— Простите, девушка, как вас зовут?

— Маша.

— Мария, вы нас извините, пожалуйста. Но мы договаривались с вашей мамой…

В другой ситуации Леня, скорее всего, не решился бы проявлять настойчивость. Но деваться нам было, по правде говоря, некуда. Автобус, которым мы приехали, шел последним по расписанию — общественный транспорт в здешней глуши нечасто случается. И если мы не найдем ночлега…

Девушка подумала, рассматривая нас в упор, покрутила тоненький хвостик недлинной косы и сказала:

— Да, я знаю. Ну раз так получилось… Проходите, пожалуйста. Я пущу вас во флигель. Только вы не шумите. У меня ребенок спит.

На мой взгляд, она сама была еще вполне ребенок, но, может быть, я ошибался в отношении ее возраста. Под вешалкой в прихожей я заметил детские сапожки. Судя по их размеру, ребенок у Марии был не грудничок — наверное, лет пяти-шести.

Девушка провела нас по коридору, разделяющему теплую и холодную половины избы, через заднее крыльцо к пристройке. Это был маленький сруб в два окна — небольшая комната, разделенная посередине русской печкой.

— Мама топила здесь, так что вы не замерзнете, — без улыбки сказала Мария. — Располагайтесь. Два места на полатях и вот тут диванчик.

Она отдернула занавеску справа и показала нам колченогий продавленный диван, застеленный сверху каким-то истертым ковриком.

— Белье и одеяла я сейчас принесу, а если хотите поужинать — есть горячая картошка и грибы.

— Были б вам очень признательны. — Виктор весь расцвел при упоминании о еде.

— Вы же на уток охотиться будете? — для чего-то уточнила Мария.

— На уток, — кивнул Леня.

— Больше… ни на кого?

— Да вы не волнуйтесь, Мария, мы не браконьеры! — уверил девушку Леня.

— Хорошо.

Она кивнула и уже повернулась, чтобы уйти, но я задержал ее вопросом:

— А есть кто-нибудь из местных охотников, кто подсказал бы нам… С кем тут можно поговорить?

Она посмотрела на меня исподлобья и нехотя ответила:

— У нас одни женщины тут. Еще с войны… Никого мужиков нет. Семьдесят лет прошло, а ничего не изменилось.

Повернулась и вышла, аккуратно притворив дверь. Мы изумленно молчали, глядя ей вслед.

— Интересно, — прервал паузу Виктор. — Если с войны… одни бабы, откуда ж у нее ребенок? Откуда она сама?..

Леня скинул на пол рюкзак, потянулся, распрямляя плечи.

— А ты подумай. Может, дотумкаешь, — сказал он и подмигнул мне. Виктор высоко поднял брови и ухмыльнулся.

* * *

Утром мы вышли в лес. Стоял густой туман. Поднявшееся на заре солнце пронизывало его золотистыми лучами, и сырая пелена его скоро сползла вниз, в овраги. Воздух был чист, свеж, и роса, покрывающая желтые перезрелые травы, казалась хрустальной. Мы отправились на озеро, ориентируясь по мелкомасштабной карте и рассказам своего приятеля.