Читать книгу "Дневник любви - Тадеуш Доленга-Мостович"

— А вы вроде тоже собирались ехать в Швейцарию? — спросила я и, не дожидаясь ответа, который, конечно, была бы отрицательным, начала рассказывать о Швейцарии и ее красотах.

Видимо, она поняла мое намерение, потому что едва заметно улыбнулась краешком губ. А я тут же перевела речь на интеллект и широкие интересы Ромека. Каждое мое слово было для Тото как острая шпилька. Я специально преувеличивала добродетели Ромека, чтобы сильнее досадить Тото.

Мисс Норман вежливо слушала, а Тото только вытирал пот со лба, не в состоянии возразить ни словом, хотя Ромека не любил и называл его ортодоксом.

Немного погодя я завела с мисс Норман разговор о новейшей французской литературе. Тото, у которого я то и дело спрашивала его мнение, не имел об этом никакого представления и бормотал что-то невнятное. Наконец мисс Норман решила, что ее визит слишком затянулся, и встала. Когда она начала прощаться, я сделала то же самое. Бедный Тото, который, видимо, весь дрожал от мысли, что останется со мной с глазу на глаз и ему придется каяться, на радостях немного оправился и извлек из себя несколько складных фраз.

Мы вышли вместе. Я и далее играла свою роль, изображая из себя наивную ветреницу. Хотя и не надеялась обмануть ее таким образом, но не позволяла начать настоящий разговор. Возле стоянки такси мы попрощались. Я вернулась домой гордая собой. Не всякая женщина постояла бы за себя в такой ситуации.

Суббота

Хоть я и в мыслях не имела посещать Тото, однако утром позвонила в больницу и велела Антонию передать своему хозяину, что приду к нему. Таким простым способом связала Тото по рукам и ногам на целый день.

Воскресенье

Перед полуднем послала Яцека в больницу и попросила сообщить Тото, что приду к нему вечером. Пусть ждет. Сегодня в пять должна быть на приеме у жены министра Горицкого, а вечером еду на большой званый обед в Неборов. Имею чудесное платье от Шанель. Обошлась мне очень дорого, зато выгляжу в нем замечательно.

Понедельник

Утром Яцек постучал в дверь моей спальни и несколько удивленно сказал:

— Там тебе звонит какой-то иностранец, который не хочет назвать своей фамилии. Будешь с ним разговаривать?

В первое мгновение я подумала, что это Роберт, и страшно испугалась. Только через секунду вспомнила, что бедного Роберта уже нет в живых. Почему же все-таки тот человек не хочет сказать своей фамилии? Я знаю многих иностранцев, но ни с одним меня не связывают такие отношения, чтобы делать из них тайну.

А может, это какой-то коммивояжер, — пожала я плечами. — Они часто прибегают к такой наглости. Спроси его, по какому делу.

Словно предчувствуя, что это нечто важное, я все же соскочила с постели и накинула халат. Яцек вернулся и сказал:

— Тот пан утверждает, что ему надо поговорить с тобой по очень важному для тебя делу. Он прекрасно говорит по-французски, но с каким-то вроде голландским акцентом. Я сказал ему, что я твой муж, однако он хочет разговаривать только с тобой.

Подходя к телефону, я и не предполагала, кто это может быть, но как только отозвалась, сразу услышала вопрос:

— Это вы обращались в наше бюро в Брюсселе по поводу одной дамы?

— Да-да, я.

— По поручению шефа я приехал в Варшаву, чтобы сообщить вам о результатах наших поисков.

— Слушаю… Слушаю вас.

— Это не телефонный разговор. Я просил бы вас назначить мне время и место встречи.

Я заколебалась. Показываться прилюдно с каким-то детективом никак не годилось. Уже и так имела достаточно неприятностей из-за встреч с дядей Альбином. Но пригласить его к себе домой я не могла, учитывая присутствие Яцека. Другого выхода не было. Я должна была решиться пойти к нему.

— Где вы остановились? — спросила я.

— Отель «Полония», номер сто тридцать шестой. Вы изволите прийти ко мне?

— Да. Буду в двенадцать.

Я положила трубку, но не сразу отошла от аппарата. Яцек из соседней комнаты слышал все, что я говорила. Что он мог из того понять?.. Только то, что я условилась о встрече с каким-то иностранцем у него в гостинице. Можно было не сомневаться, что Яцек от этого не в восторге. Но говорить осторожнее никак не получалось. Поэтому, не имея возможности дать Яцеку объяснения, я должна была просто отказать ему в этом.

Я перешла в столовую и велела принести мне завтрак. Яцек подсел к столу напротив меня, делая вид, будто просматривает газеты. Но через минуту не выдержал:

— Кто же это был?

Я укоризненно посмотрела на него.

— Дорогой, а я разве спрашиваю, когда тебе звонят какие-то женщины?

— Нет. Прости, я не думал, что это какая-то тайна.

— А таки тайна. Каждый может иметь свои секреты. Представь себе, например, что это… мой первый мужчина, за которого я тайно вышла замуж.

Это был болезненный удар. Яцек побледнел, встал и вышел из комнаты. Мне стало немного жаль его. Бедняга и так ходит по дому, как преступник, которому любую минуту грозит изгнание. С тех пор как признался во всем, он ни разу не решился приласкать меня. Ну, а я, конечно, поощрять его не могла, хотя иногда — буду откровенна — мне очень этого не хватало.

Через несколько минут после двенадцати я уже была в отеле. И, надо сказать, меня ждало приятное разочарование. Не знаю почему, но я представляла себе детектива пожилым толстяком с маленькими проницательными глазами и плохо выбритым лицом. А увидела высокого молодого человека скандинавского типа: худощавого блондина с голубыми глазами и выразительными чувственными губами. Он был безукоризненно одет, а телосложение имел такое, что лучшего нельзя и желать.

С интересом окинув меня взглядом, он спросил:

— Пани Реновицкая, не так ли? Разрешите представиться: Ван-Гоббен.

— Где-то я уже слышала эту фамилию, — сказала я, потому что она была действительно мне вроде бы знакома.

— Вполне возможно, если вы бывали во Фландрии.

— Ах, да, — сверкнула у меня догадка. — Ну, конечно же. Замок Гоббен. Прекрасный средневековый замок.

Молодой человек наклонил голову.

— Когда-то это было родовое гнездо моих предков.

Он явно говорил правду. Каждая черта его лица, каждое движение, даже речь свидетельствовали о хорошей породе. Он придвинул мне кресло. Садясь, я спросила:

— А теперь у вас розыскное бюро?.. Или это так, из спортивного интереса?

Он непринужденно рассмеялся.

— Где там! Я всего-навсего один из сотрудников этого бюро. А почему взялся за такое дело… ну что же, здесь, несомненно, сыграли определенную роль мои спортивные наклонности.

— Вы еще такой молодой, — заметила я. Он действительно выглядел максимум на двадцать два или двадцать три года. Если бы не губы, на которых порой появлялась грустная и будто саркастическая улыбка, я могла бы подумать, что передо мной зеленый студентик.