Читать книгу "Король чародеев - Сьюзен Фрейзер Кинг"

– Я только на минутку, – пробормотала Микаэла. – Сорча задремала, но это вряд ли продлится долго.

– Есть какие-нибудь изменения? – спросил он, обнимая ее.

– Нет, все по-прежнему, – она покачала головой, наслаждаясь ощущением его близости.

– Родная, – наклонившись, прошептал лэрд, – призови на помощь свой дар!

Микаэла подняла на него глаза.

– Хорошо, я попробую, хотя до сих пор не верю, что он вернулся ко мне.

Дайрмид нежно поцеловал ее в лоб, и от прикосновения его губ, пересохших от всех треволнений, ей вдруг снова захотелось плакать. Чтобы не разрыдаться у него на груди, она резко отстранилась и убежала обратно в комнату.

Сорча и Гьорсал по-прежнему спали, в комнате стояла тишина, нарушаемая только похрапыванием повитухи. Сев на краешек кровати, Микаэла положила ладони на живот роженицы, закрыла глаза и в первый раз за весь день почувствовала, что напряжение оставляет ее и на душу нисходит покой…

Откуда-то из глубины ее существа стало подниматься тепло, и перед мысленным взором вдруг возникла явственная, наполненная золотисто-розовым светом картинка – младенец, уютно свернувшийся во чреве матери. Микаэла отчетливо увидела его сморщенное личико, сжатые в кулачки ручонки, пухлый животик, круглые коленки. Внезапно младенец повел головой, дернул ножкой, и Микаэла, почувствовав под рукой легкий удар, оторопела от изумления. Ее видение оказалось реальностью!

Между тем тепло в груди усиливалось, переполняло ее и наконец потекло по рукам к роженице. На лбу Микаэлы выступил пот. Младенец опять стал мотать головой и бить ножками, но потом новая схватка заставила Сорчу напрячься, и он затих, свернулся в клубочек, как будто заснул.

Роженица застонала, открыла глаза, но через мгновение снова забылась тяжелым сном вконец измученного человека. Микаэла не отнимала рук от ее тела, по ним по-прежнему текло животворящее тепло, и видение спящего ребенка, похожего на золотисто-розовый бутон, не исчезало. На мгновение Микаэле показалось, что она сама заснула и видит сон, но внутренний голос подсказывал ей, что этот образ возник в ее мозгу под действием дара. Глядя на чудесное дитя, она молилась за него и совсем забыла о времени.

Неожиданно живот Сорчи опять напрягся, и Микаэла почувствовала плавное движение, как будто под ее руками прошла крупная рыба, – это младенец приподнялся, перевернулся и нырнул вниз. На мгновение она увидела все его крошечное тельце, и слезы, которые она так долго старалась удержать, потоком хлынули из глаз. Сорча носила под сердцем дочку!

Роженица вскрикнула и проснулась.

– Что это было, Микаэла? – шепотом спросила она.

– Думаю, дитя повернулось, как мы хотели, – улыбнулась та сквозь слезы.

Сорча улыбнулась в ответ и тут же закусила губу: новая схватка была сильнее прежних. Видимо, родовые потуги усилились из-за того, что младенец принял наконец правильное положение. Несчастная роженица содрогнулась всем телом, одной рукой схватилась за руку Микаэлы, другой стиснула простыню и громко застонала. За этой схваткой последовали другие, одна мучительнее другой, они длились дольше, чем раньше, а промежутки между ними сократились.

– Гьорсал! – позвала Микаэла, вытирая мокрый лоб Сорчи льняным полотенцем, но старуха продолжала храпеть как ни в чем не бывало. – Проснитесь, Гьорсал!

Никакой реакции. Оставив корчившуюся от невыносимой боли Сорчу, Микаэла подбежала к повитухе и потрясла ее за плечо, однако все было напрасно. Упившаяся до бесчувствия Гьорсал приподняла голову, бессмысленно посмотрела на нее и снова рухнула на скамью, как огромная тряпичная кукла.

Поняв, что ждать от нее помощи бесполезно, молодая женщина подбежала к двери, распахнула ее – и навстречу ей тотчас шагнули Дайрмид и Мунго. Выражение лица Микаэлы было красноречивее всяких слов. Отстранив ее, лэрд бросился в комнату и, заметив мертвецки пьяную Гьорсал, повернулся к верному слуге:

– Сейчас же убери ее отсюда!

Мрачный как туча Мунго рывком поставил повитуху на ноги и выволок в коридор, а Микаэла и Дайрмид бросились к Сорче.

Несчастная дышала все тяжелее и реже; внезапно из ее груди вырвался крик, похожий на вопль смертельно раненного зверя.

– Она рожает! – воскликнул Дайрмид. – Я подержу ее, а ты ей помоги!

Он приподнял Сорчу сзади за плечи, а Микаэла схватила приготовленные заранее льняные полотенца и приготовилась принять новорожденного. Сорча издала вопль, от которого у Микаэлы мороз пошел по коже.

– Ты рожаешь, милая, тужься! – закричала она, боясь, что за собственными стонами Сорча ее не услышит.

Дайрмид чуть наклонил тело сестры вперед.

– Тужься, Сорча, еще немного – и появится малыш!

– Я уже вижу головку! – воскликнула Микаэла. – Еще немножко, Сорча, давай, дорогая!

Ободренная их ласковыми призывами, роженица напрягла последние силы, и наконец раздался громкий хлюпающий звук – младенец выскользнул из лона матери в протянутые руки Микаэлы.

– Сорча, у тебя дочка! Она просто прелесть!

Микаэла боялась разрыдаться от радости. Она посмотрела в искрящиеся счастьем глаза Дайрмида и улыбнулась ему.

– Помоги Сорче, – распорядилась она, – а я займусь ребенком. Надо помочь ему сделать первый вдох.

Не выпуская девочку из объятий, Микаэла наклонила ее немного вперед и принялась легонько постукивать пальцами по спинке, нашептывая самые нежные слова, которые только приходили в голову. Ее переполняла любовь к этому крошечному существу. Господи, дай дочери Сорчи силу выжить!

Но новорожденная по-прежнему лежала неподвижно и молчала. Микаэла растерла ей спинку пальцами, помассировала маленькие ступни – все напрасно. Тогда она приложила ухо к груди девочки – биение сердца было совсем слабым, неровным. Обмякшее синюшное тельце являло собой типичную для недоношенных детей картину. Как жаль, что не удалось еще хотя бы чуть-чуть задержать роды!

«Что же делать?» – лихорадочно размышляла Микаэла. Неужели все усилия напрасны и ребенок обречен? Она снова похлопала новорожденную по спинке и ягодицам. Маленькие ручки и ножки вдруг дернулись, ребенок чуть слышно запищал.

– Моя девочка! Она жива!

Сорча зарыдала от счастья, и Дайрмид принялся ее успокаивать. Преисполненная нежности, Микаэла обмыла хрупкое тельце. Оно слегка порозовело, но синюшность оставалась – это был дурной признак, свидетельствовавший о недостаточности дыхания. У Микаэлы сжалось сердце: искорка жизни, тлевшая в этом комочке плоти, была слишком слаба, чтобы ребенок выжил. Она тяжело вздохнула и завернула новорожденную в льняную пеленку, прислушиваясь к слабому прерывистому дыханию. Каждый вздох мог оказаться последним… но нет, девочка продолжала дышать! Удивительно, однако это крошечное существо, похоже, упрямо цеплялось за жизнь. Девочка боролась за каждый глоток воздуха, за право жить на земле, дарованное ей судьбой, но она слишком рано покинула материнское лоно. Искорка ее жизни могла угаснуть в любую минуту.