Читать книгу "Поверженные правители - Роберт Холдсток"

Вот что он сказал:

«Ложный сон поднял Мертвых.

Месть и жажда жизни направляют их действия.

Сын поверженного правителя в ответе за ложный сон».

На время воцарилось молчание, потом Пендрагон негромко сказал что-то сидевшему справа от него, и все его товарищи поднялись и покинули шатер. Выходя, один из них легонько тронул меня за плечо, другой подал такой же знак Ясону. Мы тоже вышли. Урта остался в шатре.

Он вышел оттуда бледным, озабоченным, но не отчаявшимся.

— Странный был разговор, — только и сказал он. — Пендрагон обещал помянуть меня в преданиях. И в выборе своего имени. Кажется, он видит во сне будущее.

— Я знаю. Слышал, как он сказал.

— Да, слышал. А пока мне надо вернуться в свою крепость. Ты укроешь меня волшебным плащом, Мерлин? Сумеешь?

— Сумею, сам знаешь.

— Хорошо. А что ты думаешь о послании Катабаха?

Мы недалеко отошли от шатра. Отсюда через лес просвечивал дальний берег реки.

Мне хотелось сказать Урте, что слог послания подозрительно напоминал слова Мертвого, говорящего из небытия. Катабах, каким я его знал, сказал бы иначе. Все же в его словах звучала правда.

— Это про Дурандонда, — сказал я. — Ключ ко всему — у Дурандонда.

— Дурандонд? Да он уже сколько поколений как мертв.

— Он теперь в другом мире. Он в Царстве Теней Героев. А прежде его там не было. Мне только сейчас пришло в голову, что, когда мы ходили в Страну Призраков несколько лет назад, его там не было. Не было среди Мертвых. Он всегда оставался под холмом, в глубине Тауровинды.

— Ответ знает правитель-основатель? Ответ на вопрос, что происходит?

— Я в этом уверен.

Мы молча рассматривали раскрошившиеся стены пристанища за Извилистой. Оно словно тоскливо взывало к нам, словно манило решиться, забыть об опасности, ступить в его заросшую лесом утробу.

— Что нам делать? — тихо спросил Урта. — Не дается мне общая стратегия…

— Ты возвращаешься с Кимоном и Пендрагоном. И берешь с собой столько утэнов, сколько согласится взять твой потомок.

— А ты?

— Я разыщу Арго. Он нас не покинул, еще нет. Он знает путь внутрь холма. Дурандонд должен быть там. Тогда мы найдем способ справиться с Мастером или с тем, что сотворил Мастер в твоих владениях.

Урта вздрогнул, покачал головой, отвел глаза.

— Стало быть, ты намерен поднять Дурандонда из мертвых.

— У меня нет выбора.

— Мы называли его спящим правителем.

— Знаю. Я долго прожил в Тауровинде. Я знаю, что вы думаете о Дурандонде.

— Издавна считалось неблагоразумным тревожить его. Об этом есть пророчества. И барды поют. Только очень редко.

— Сдается мне, — напомнил я, — что вашего спящего правителя уже успели грубо разбудить. — Я положил руку ему на плечо, и хмурый правитель придержал неспешный шаг. Я сказал: — Я тебе никогда не рассказывал, но я встречался с Дурандондом, когда тот был шальным юнцом.

Урта лишь удивленно поднял бровь, ожидая объяснений.

— Да. Он пришел ко мне за предсказанием будущего. Я ничего ему не сказал. Ну, сказал только, что он отыщет холм и возведет на нем крепость. Что он и сделал.

Урта улыбнулся:

— Тауровинда! Но он явился из страны изгнанников. Пришел с тысячей героев, с тысячей женщин, с тысячей телег, нагруженных предками его народа. Так нас учат. Только это мы и знаем. В холме выкопали колодцы, в которых похоронили предков, а потом и самого Дурандонда. Святилище Катабаха, его сад, скрывает входы в них. Ничто не должно их тревожить, иначе стены Тауровинды сползут на равнину и обнажатся кости холма. Так нас учат. Только это мы и знаем.

Сзади меня позвал по имени Бедавор. Он стоял у шатра и махал мне. Пендрагон вел от реки своего коня.

Последнее, что я сказал Урте, было:

— Скоро ты узнаешь больше.

Бедавор и для меня привел лошадь, и я поехал лесом вместе с Пендрагоном, «лекарем его меча» и еще с четырьмя товарищами. Мы выехали на берег мелкого озерца в камышовых зарослях. Посреди его на корме маленькой полузатонувшей лодчонки стояла длинноногая цапля. Борта лодчонки казались прогнившими. Гордая птица, заметив нас, внезапно сорвалась в медлительный неровный полет, описала круг над стоячей водой и скрылась за деревьями.

Пендрагон поискал что-то на земле. Подняв четыре камешка, он передал два мне. На его лице виднелся намек на улыбку.

— Ты как, попадешь в эту развалюху? Без своих шуточек, понятно!

— Уж не думаешь ли ты, что я способен жульничать?!

Он рассмеялся:

— Ты будешь не слишком полезен будущему правителю, если не научишься жульничать, друг мой. Вот смотри.

Он швырнул камень. Тот ударил в корму затонувшей лодчонки. Невесть откуда взвилась вторая цапля, захлопала с перепуга крыльями. Должно быть, она сидела где-то в камышах. Я бросил один камешек. Он ушел влево — я промахнулся на ладонь.

— Так забавнее, — сказал Пендрагон и бросил камешек над самой водой. Тот пять раз отскочил от поверхности и ушел в воду, не долетев до лодки.

Я пустил свой камень. Он подскочил семь раз и попал в лодку у самой воды.

— Наши жизни в двух брошенных камешках.

— Не понимаю, — сказал я Пендрагону, который, ухмыляясь, всматривался в мое лицо, оглядывал меня с головы до ног.

— Я просватался к стране, которая когда-нибудь будет моей. Теперь мне предстоит долгий сон, пока меня не призовут к рождению. Один бросок. Ты станешь скакать через годы: здесь касание, там касание, — пока однажды не отыщешь меня.

— Ты, похоже, вполне уверен, что нам суждено встретиться в будущем.

Он постучал себя по макушке.

— Сны. Все время их вижу. Тебя видел много раз. Вот почему я нашел тебя несколько лет назад, когда ты впервые прибыл на Альбу на том красивом корабле.

Он на миг помрачнел, устремив взгляд за озерцо. Ветерок рябил воду, за нашими спинами беспокойно фыркали лошади.

— Одно видение было, скорее, как сон наяву. Вот здесь, где мы сейчас стоим. Туман, холод. Мы двигались на восток, где хотели подождать вас. Отряд наемников задумал то же самое. Мы глаз с них не спускали. Бедавор и остальные спали. Стояли сумерки. На воде вдруг появилась лодочка, заскользила, повернула от меня. Две женщины, странно одетые, в очень ярких платьях, сиявших синими каменьями и золотом, ровно взмахивали веслами, глядя на меня. Третья сидела ко мне спиной. Плащ у нее был зеленый с красной каймой. Волосы под зеленым капюшоном блестели яркой красной медью. Она пела: уныло, но очень красиво, и песня, хотя я не понимал ни слова, пугала и в то же время завораживала. По коже пошли мурашки. Они уже скрывались в тумане, когда она оглянулась через плечо, и я заметил, что через борт лодки свешивается мужская рука, пальцы чуть касаются воды. И они исчезли.