Читать книгу "Новый год плюс Бесконечность - Сергей Челяев"

— Вот еще глупости, — поспешно стал переубеждать ее Вадим. Но тут же осекся, натолкнувшись на строгий, внимательный взгляд детских глаз, которые теперь казались еще больше из-за тени, отбрасываемой ночником позади постели.

— Папа тоже так говорил. Примерно так, — поправилась она, не сводя глаз с мужчины, застывшего в кресле. — А потом сбежал в другой город.

— Почему же — сбежал? — проснулась в молодом человеке извечная мужская солидарность. — Просто уехал. Так было надо, наверное. Обстоятельства ведь разные бывают в жизни.

— Бывают, — кивнула она. — Только не с нашим папой.

— Зря ты так, — Вадим покачал головой, чувствуя, как она вновь начала наливаться тяжелой, болезненной мутью. — Папа тебя любит. И мама тоже.

— Я понимаю, — согласилась она. — Просто у папы не было другого выхода. И он убежал.

— Почему же — убежал? Разве можно так говорить? — Вадим невольно подобрался, чувствуя неловкость от соприкосновения с чужой жизнью, и одновременно — близость разгадки хотя бы части того, что занимало теперь его сердце.

— Папочке ничего не оставалось делать, — вздохнула девочка. И Вадим вдруг еле удержался от того, чтобы не подойти к ней, поправить одеяло, приткнуть его со всех концов, приласкать это маленькое и теплое шелковистое существо в шелковой пижамке под шелковым одеялом. «Вот так и приручаешься», — буркнул он мысленно сам себе. Но эта резонная, как могло показаться на первый взгляд, мысль ему чем-то не понравилась, даже вызвала отвращение. И он постарался тут же отбросить ее и забыть.

— Ты уверена? — только и спросил он, старательно изображая сильного, уверенного в себе и очень доброго мужчину, с которым можно и нужно советоваться. И в особенности — таким не по возрасту рассудительным и правильным детям.

— Папа не умеет видеть, — рассудительно сказала Варенька. — Наверное, он так и не смог научиться.

— Что видеть? — не понял Вадим.

— Не что, а как, — строго поправила его Варенька. — Папа не смог видеть, как умеем мы с мамой.

— А как умеете вы с мамой? — Вадим явственно почувствовал, как по спине побежала тонкая струйка сухого, как искусственный лед, холодка.

— Как-как? — чуть ли не передразнила его девочка. — Ты что, такой непонятливый? Видеть — это значит не только снаружи, но и внутри. Ты же теперь это сам знаешь, чего ж тогда врешь!

— Я? — Вадим вскочил. И торопливо шагнул к ней.

— Конечно, — засмеялась Варя его беспокойству. — И нечего обманывать. Меня же ты не обманешь!

— Постой-постой! — нервно пробормотал Вадим, отчаянно собирая путающиеся, бегущие в разные стороны мысли. — Так мама что, не знала об отце?

— Знала, — вновь вздохнула Варенька. — Я ей тыщу раз пыталась это объяснить. В тот день, когда они поссорились, папа почему-то увидел маму как-то… не так.

— А как?

— Ну, не знаю, — Варенька явно почувствовала затруднение. — Наверное, что-то страшное ему почудилось. Как в сказках… Поэтому папочка очень испугался. Наверное, он мог бы ее даже убить, — с какой-то странной, неуместной сейчас гордостью произнесла девочка. — А потом он просто никак не мог забыть. То, что увидел.

— А мама?

— Мама думает, что папа просто чокнулся, — грустно сказала Варенька. — Этих родителей никто не разберет. Они и сами между собой разобраться никак не могут. Потому что не умеют даже слышать.

— Что — слушать? — тут же опять насторожился Вадим.

— Не слушать, а слышать, — девочка состроила уморительную гримаску, выражавшую, должно быть, у детей крайнюю степень ангельского терпения. — Если не умеешь видеть, попробуй хотя бы слышать. Это гораздо легче. Нужно только сильно стараться.

— Час от часу не легче… А я смогу слышать? — осторожно спросил молодой человек.

— А зачем тебе? — тихонечко засмеялась Варенька. — Ты же уже видишь!

— Чего-то я запутался тут с тобой, — напряженно проговорил Вадим. — А откуда ты-то знаешь, что со мной? Что я умею так… видеть?

— Для этого даже не надо знать, — заметила девочка и, выбравшись из-под одеяла, села на кровати, закутавшись в шелковые края. — Я, например, много слышу, что в тебе…

— Вот как? — озадаченно произнес Вадим. — И что же ты… там… услышала?

— Ничего страшного, — заверила его Варенька. — Одни только мысли. Разные.

— А что, мысли — это не страшно? — против желания улыбнулся такой наивности молодой человек.

— Пока они не выбрались наружу — нет, — покачала головой девочка, и от этого спокойствия и серьезности ребенка, рассуждавшего о таких странных и взрослых вещах, Вадиму стало не по себе.

— А можно разглядеть… или услышать мысль, которая выбралась? Наружу?

— Да, иногда, — сказала Варя. — Особенно когда она очень сильная. И человек только ее и думает. Вот ты, например: пока тут со мной сидишь, постоянно думаешь о том, что тебе надо уйти.

Вадим смущенно улыбнулся. А она показала ему язык, дразнясь и тем самым напомнив, что она — всего лишь маленький ребенок. Девочка, которая еще только играет в жизнь, вертя и примеряя ее к себе со всех сторон. Не подозревая, что эта жизнь — уже давно ее, только ее и больше ничья.

— Да ты не бойся, я это уже давно знаю, — сообщила девочка. — Поэтому и попросила маму, чтобы она позвала тебя, прежде чем ты пойдешь.

— А может, ты знаешь, и куда я пойду? — тихо спросил Вадим, тщетно пытаясь приглушить внутри искорку вдруг затеплившейся надежды. Как хотелось, чтобы вдруг пришел кто-нибудь, взял за руку и отвел…

— Ну, как же… — задумалась она на мгновение. — Конечно же, ты пойдешь к себе. Понимаешь? Просто к себе. — И поскольку Вадим все смотрел на нее, ни говоря ни слова, она нахмурилась. — А куда тебе еще идти? Конечно, к себе обратно. Ведь уже так поздно и темно.

Вадим почувствовал, как горло перехватывает тонкая и гибкая петля. Он непроизвольно коснулся шеи кончиками пальцев, отер подбородок, затем лицо, ощущая адский огонь под кожей и ледяную стужу — в висках. Он понял, что услышал ответ, который, если вдуматься, действительно лежал на поверхности и его мыслей, и ее слов. Простой и логичный: куда же еще идти, кроме как к себе самому… Он теперь для себя — самая большая и опасная загадка. Там и поджидай ответов!

— А все-таки, зачем ты хотела меня повидать, Варя? — наконец проговорил он, одновременно уже чувствуя всю никчемность и ненужность вопроса.

— У меня к тебе просьба, — важно сказала девочка.

— Вот как? Что ж, хорошо, — он развел руками и присел рядом, в ногах постели. — Слушаюсь и повинуюсь, о моя прекрасная госпожа!

— А не врешь? Точно сделаешь, что я попрошу? — она недоверчиво смотрела на него исподлобья.

— Я — раб лампы, — проникновенно заметил Вадим и подмигнул девочке, указывая глазами на ее ночничок, и в самом деле сделанный в форме изящной восточной лампы какого-нибудь незадачливого алладина. — Не забывай этого, могущественная госпожа! Разумеется, если это в моих жалких силах, — не замедлил прибавить он и сложил руки узкой лодочкой, склоняясь в дурашливом поклоне.